Ирония судьбы: вошедший в историю памятником холодной войне и противостоянию сверхдержав, на самом деле Рэмбо создавался символом антимилитаризма, реминисценцией вьетнамской бойни и отражением общей боли вернувшихся домой солдат. Роман Дэвида Моррелла «Первая кровь» может и не был первой книгой о посттравматическом синдроме, пожирающем ветеранов, но на фоне негласного табу на обсуждение внешнеполитических вопросов, жестокое и кровавое произведение стало национальной сенсацией.Сочиняя «Первую кровь»
Канадец Моррелл переехал в Штаты в 1966 году, чтобы изучать американскую литературу в Университете Пенсильвании, и немедленно попал в очаг бурливших в стране страстей. Это в Канаде вьетнамской кампании СМИ уделяли опосредованное внимание, а в Америке каждый студент мог в деталях рассказать о творящемся в данный момент на фронте. В немалой степени этот интерес подогревала и возможность самому попасть под призыв и загреметь на передовую. Время от времени в университете выступали демобилизовавшиеся солдаты, от первого лица живописавшие кошмарные дни в джунглях и проблемы, с которыми они столкнулись в гражданской жизни: бессонница, депрессия, защитная реакция на громкие звуки. Одним словом, все то, что сегодня называется посттравматическим синдромом.
Война медленно входила в размеренную жизнь Соединенных Штатов — студенты устраивали демонстрации протеста, каждый новостной выпуск сопровождался хроникальными кадрами, а маленькие города захлестнула волна гражданских бунтов: чернокожие выходцы из малообеспеченных семей прекрасно понимали, что их шансы стать пушечным мясом куда выше, чем у богатых белых сверстников. По большому счету, особой разницы между происходившим во Вьетнаме и творившимся в очагах восстаний и не было: молодые парни клали собственные жизни на алтарь никому не понятных ценностей. Размышления о бессмысленности кровопролития и его разрушительном влиянии на поколение постепенно вели Моррелла к идее «Первой крови»: рассказе о возвращающемся домой солдате, приносящем с собою войну.
Основные детали сюжета довольно быстро сложились в единое целое: молодой парень, ищущий однополчан, шериф крохотного городка, ненавидящий бродяг, жестокое противостояние, возникшее из-за нежелания поступиться принципами… но текст катастрофически не писался. Моррелла мучила проблема выбора имени для своего героя — достаточно звучного и запоминающегося и при этом исчерпывающе его характеризующего.
«В тот день я как обычно торчал за пишущей машинкой и злился сам на себя от бессилия, — вспоминает Моррелл. — Я провел за пустым листом черт знает сколько времени, и по-прежнему не мог выдавить из себя ни строчки. В этот момент жена вернулась из универмага и начала рассказывать о каких-то невероятно вкусных яблоках, которые ей удалось купить. 
Сами понимаете, фрукты интересовали меня меньше всего, но из вежливости я согласился попробовать кусочек. Яблоки действительно оказались выше всяких похвал, и я поинтересовался, как называется этот сорт. Рэмбо. По мне словно пробежал электрический разряд: вот то имя, которое я искал! Тут же память услужливо подсунула Артюра Рембо, поэта из Франции, которого мы изучали недавно. Самая известная его вещь называлась A Season in Hell — прекрасная метафора для узника войны, каковым и являлся мой Рэмбо!»
Найдя верное звучание, Моррелл споро закончил рукопись, а в 1972 году книгой уже зачитывалась вся страна. Нужно заметить, что в ту пору поп-культура избегала открытых выступлений в адрес событий во Вьетнаме, поэтому нелицеприятная правда «Первой крови» сдетонировала подобно бомбе. Никто прежде не решался в полный голос заявить, что война меняет людей не в лучшую сторону.
// Настоящее кино