Антон Ельчин, сын эмигрировавших в Штаты ленинградских фигуристов, кажется, очень смущен оказанным ему приемом. Собравшаяся на пресс-конференцию и круглые столы пресса чествует его как состоявшуюся звезду, хотя прорыв в большой Голливуд дело пусть и ближайшего, но все-таки будущего. В мае Антон появится на экранах сразу в двух культовых франшизах: перезапуске «Звездного пути» и возрождении «Терминатора». А пока он просто двадцатилетний парень, равнодушный к блокбастерам и блестяще сыгравший в «Сердцах в Атлантиде», «Альфа-доге» и «Проделках в колледже».
К нашему столу Антон подходит с простенькой цифровой мыльницей в руках, фотографируя на память каждого, с кем будет общаться. Его русская речь немного скована, имена и названия он произносит с американским выговором, а иногда, увлекаясь, незаметно для себя самого переходит с русского на английский.
— Антон, ты здорово сыграл в «Стар Треке» («Спасибо», кивает он в ответ). В Голливуде все еще процветают наивные штампы о России — люди в ушанках, водка. Играя Павла Чехова ты пытался сломить вот это представление о русских, как о каких-то сумасшедших?
— Я не знаю, старался ли я это сломить, но думаю, что сам Star Trek это ломает. Потому что в 60-х годах была холодная война, а на американском телевидении вдруг появился русский персонаж, который не издевался над русскими, а был американским представлением интеллигентного образованного русского. И моей идеей было взять этого персонажа, который не менялся сорок лет, и заново его найти. Я считаю, что этот фильм ломает пропагандистские понятия. Мы с Джа Джа (все приехавшие произносили имя Абрамса, словно говорили про лопоухого обитателя «Призрачной угрозы») долго это обсуждали, и я считаю это здорово. Потому что при Рейгане вышло много пропагандистского кино, да и сейчас оно выходит, только вместо русских там арабы. Я очень рад, что наш фильм дает русскому народу другое лицо. А этот акцент — это даже не издевательство, это просто такой акцент. Странно — люди всегда смеются над акцентами, не знаю, почему. И я, вроде, чувствую, что должен как-то реагировать, потому что у моих родителей акцент. Но даже я издеваюсь над людьми с акцентом. — То есть, манеру речи Чехова ты с родителей копировал?
— Нет, нет, нет. В фильме акцент даже не русский, а, как я сказал, образа русского, характерного для 60-х годов. Я не против шуток, если они не становятся пропагандистскими или злыми. — Скажи, а вот это «Е-мое!», это твоя находка? У нас все аплодировали.
— Да, это я. Подумал, что будет здорово.
Круглый стол — такой специфический формат интервью, когда вопросы актеру задает сразу пять-шесть журналистов, и следовать желаемой канвы беседы не всегда получается. Особенно тяжело работать со светскими изданиями, расспрашивающими про любимый цвет «Жигулей» и подкормку для собачек. Нам повезло, что мы оказались за столом с Сергеем Некрасовым из «Кинобизнеса сегодня». Его вопрос чудесно дополнял наши, поэтому рассказ Антона о знакомстве с Уолтером Кенингом мы сохранили в неприкосновенности.
— Готовясь к роли, ты встречался с Уолтером Кенигом, который играл Павла Чехова в сериале. Об этой встрече расскажи, пожалуйста. Она тебе помогла?
— Знаете, я встретился с ним после того как закончил почти все свои сцены. Его звали все время, он обещал придти, но не получалось. Я, сказать по правде, очень переживал, как он оценит мою работу. И очень обрадовался, что он пришел в день, когда я не работал, хотя я приехал, конечно. В тот день они снимали сцену, когда Кирк в госпитале с МакКоем, а моя трансляция идет по передатчику. Ему очень понравилось. Он сказал, что я звучу как он. Мне было очень важно это услышать, потому что это его персонаж, он его придумал, а я лишь интерпретировал. Это даже не столько русский человек, сколько моя версия вот этого персонажа. Позади уже сорок лет истории и у всех была идея что-то привнести из прошлого персонажей. Если бы Крис весь фильм копировал Шэттнера, никто не захотел бы на это смотреть. Но если вглядеться в performance Криса, в какие-то моменты он точно повторяет старого Кирка. Поэтому мне было важно и приятно услышать, что Уолтеру это понравилось. Он очень приятный человек — он мне рассказывал всякие сплетни… — Перескажешь?
— Он просто говорил про Леонард Нимоя. — А ты с ним встретился на площадке?
— Да, да. С Нимоем мы встречались. Он мне очень понравился, очень приятный. Закари с ним больше встречался и работал, obviously. Но Уолтер очень-очень хорошо и тепло о нем говорил. Видно было, что он очень его уважает. Ну и просто постояли, поболтали про Star Trek. Он мне сказал: «Не делай это, не разрешай, чтобы Star Trek стал твоей жизнью». Но моя жизнь — это актерство, а Star Trek — лишь один из этапов, но прекрасных этапов, конечно. Я очень счастлив, что стал его частью. Мы поговорили, он очень приятный скромный добрый человек, мне он очень понравился.
— Антон, а «Остаться в живых» ты смотришь?
— Да я вообще мало телевизор смотрю. У меня очень такой специфический вкус к кино. Я больше всего старое кино люблю. — «Терминатор», например, да?
— Да (смеется). Кстати, «Терминатор» я очень любил, когда был маленьким. — Его все любили.
— Помню, первые два прекрасные были. — Ты волновался, что тебе предстоит взять классического Кайла Риза и показать, как он стал тем, кого знает весь мир?
— Не знаю, насколько это волнительно. Да, конечно, сначала всегда есть нервозность. Я прочитал интервью с Кристианом Бэйлом, где он рассказывал, как нервничал первые пару дней на Batman Begins. Как он надевал этот костюм, и чувствовал себя некомфортно, как сомневался. И он понял, что если так себя чувствовать, то все увидят это на экране. Выбора-то нет. Есть то, что ты должен сделать, и ты должен верить, что показал самый лучший результат. Поэтому надо много работать. Я очень хотел привнести какие-то специфические черты, ведь это достаточно сложный персонаж, даже для popcorn-кино. В Кайле Ризе смешались паранойя и злость, но, в то же самое время, он мягок. Вспомни, как он хранит ту фотографию. И ты видишь, что это человек, который был побит жизнью, но свято верующий в войну, какую он ведет. Мне было интересно показать, как он таким стал. Обычно в кино, показывающем превращение молодого человека в героя, персонаж вначале должен быть слабым, и только потом обрести силу. Когда я про это думал, я понял, что это не тот Кайл Риз, которого я хотел бы видеть. Я обожаю первое кино, и не верю в то, что выросший в этом ужасном мире человек был слабаком, но как-то сумел выжить стать сильным. Так что в моей интерпретации Кайл даже злее и нервнее. У него дисбаланс, потому что он живет в этом мире, и пока не встретил тех, кто указал бы ему путь. Он может сорваться, сделать ошибку, но он все еще отчаянно храбр. В нашем кино он смотрит за маленькой девочкой, и so для меня эти сцены, когда он смотрит за ней, как он смотрит на нее — это даже не целые сцены, а просто какие-то маленькие моменты дают тебе многое о нем понять. — То есть, они рисуют, как бы…
— Да, рисуют такую достаточно сложную картину этого человека.
Как обычно, отведенного на беседу времени не хватило (нужно же было позволить задать вопросы и коллегам), поэтому продолжить разговор мы смогли только на красной премьерной дорожке. За те пять минут, на которые к нам подвели Антона, узнать хотелось многое, а получилось вот так:
— Ты осознаешь, что приехал представлять кино в страну, где никто не знает, что такое «Звездный путь»?
— Серьезно?! Я думаю, что наше кино отличается от старого сериала, оно сделано для широкой аудитории. Чтобы все могли его смотреть и совсем необязательно был trekkie, чтобы оно понравилось. Оно абсолютно для всех. Такой хороший космический боевик. — На площадке «Терминатора» ты с Арнольдом Шварценеггером виделся?
— Не видел. Слушай, он должен быть губернатором, а не тусоваться на съемках. — А кто тебе больше нравится — Сталлоне или Шварценеггер?
— Шварценеггер. Люблю его «Терминаторы», Commando и даже Last Action Hero. — И как он тебе в комедийном амплуа?
— Ну, не Робин Уильямс, конечно, но he’s OK.
За помощь в подготовке материала спасибо сайту Novafilm.tv. Аудиоверсия интервью появится у нас после премьеры в специальном радиовыпуске, посвященном «Звездному пути».
