Известность пришла к Майку Ньюэллу спустя тридцать лет после начала режиссерской карьеры — его комедия «Четыре свадьбы и одни похороны» сделали звездами и его, и игравшего там Хью Гранта. Но понадобилось еще десять лет, прежде чем большой Голливуд заключил Ньюэлла в свои объятия. «Принц Персии: Пески времени» — его второй крупный блокбастер после «Гарри Поттера и Кубка Огня», и разговор с режиссером мы начали именно со сказок.
— Майк, для себя вы определили «Принца Персии» боевиком или сказкой? Ведь, несмотря на сильную магическую линию, в нем немало жестокости.
— Это интересный вопрос. Вот как относиться к Библии? В ней множество историй, но возьмем Ноя. Бог разозлился на людей и решил их уничтожить, но Ной сказал ему, что не все на свете негодяи, есть и хорошие люди. Бог согласился и как знак своего обещания не уничтожать человечество, подарил нам радугу. Она появляется после каждой бури как напоминание. И примерно по этой схеме мы рассказали свою историю. Она ведется от лица человека, не верящего в сказки, убежденного, что существует только то, что можно взять в руки. Но заканчивается буря, и он оказывается у стен города, считавшегося мифом. И закручивается сюжет, в котором практики, реалисты, вмешиваются в дела богов и начинают понимать, что в мире есть нечто большее, чем просто песок и камни. Я старался снять фильм, в котором реализм сталкивается с таинством.
Джордан Мекнер, Джейк Джилленхол, Джерри Брукхаймер, Джемма Артертон и Майк Ньюэлл в Москве
— Вы когда-нибудь пересматриваете свои фильмы?
— Никогда. — Почему?
— Потому что они не идеальны и никогда не дотягивают до той планки, которую я себе поставил. — Вы перфекционист?
— Я не знаю. Но когда мне попадается на глаза моя картина, мне немедленно хочется что-то в ней изменить. Есть сцены, которые я снял и хотел бы видеть на экране, но от которых пришлось по тем или иным причинам отказаться. Каждый фильм — это титаническая война между режиссером, студией, продюсером, актерами и сценаристами. Он постоянно меняется. Другой режиссер сделал бы с той же командой и материалом совершенно иное кино. Все нюансы влияют на конечный продукт, поэтому совершенно невозможно сделать все идеально. Вот поэтому я никогда не пересматриваю свои фильмы. К тому же, это отдает самолюбованием. — Но как-то вы боретесь с этим на площадке?
— Это огромный проект, который ты планируешь так, словно планируешь большую военную кампанию. Эта армия должна пойти туда и сделать то-то, а эта армия окажется там и сделает то-то. Все время нужно их контролировать — армии, маневры, доклады. Но всегда есть два аспекта, которые нельзя просчитать заранее. Погода. И актеры. Знаете, Бергман как-то говорил: «Ты планируешь фильм, ты планируешь сценарий, планы и панорамы. Ты представил нужную музыку, у тебя все идеально, ты готов снимать, ты все держишь под контролем, а потом появляются актеры. Кто-то из них говорит: «Я не понимаю, почему…», и весь твой идеальный фильм валится в тартарары». Это случается постоянно и нужно быть к этому готовым. Погода — совсем другая история. Ты снимаешь на жаре на берегу реки, а где-то высоко в горах начинается гроза. Там, на вершине, стоят твои смотровые и докладывают, куда идет грозой фронт. Тебе везет, непогода уходит в сторону, но вдруг начинается гром — это сорванные грозой камни, которые река несет в твою сторону. И как только ты слышишь этот грохот, тебе нужно бежать оттуда со всех ног.
Майк Ньюэлл и Джемма Артертон на съемках «Принца Персии: Песков времени»
— Вы ведь уже работали с Альфредом Молиной, чьей идеей было сделать его персонажа таким современным и выбивающимся из антуража?
— Понимаете, мы не делали этого намеренно. Перед нами не стояло задачи снять кино на языке Шекспира — ведь хотя английский остался английским, люди говорили на нем совершенно иначе. Мы пытались сделать историю, которая была бы понятной сегодняшней аудитории. Вы ведь смотрели фильм в дубляже? Возможно, в нем иначе расставлены акценты, но мы как бы пытались сказать — это сказка, этого никогда не случалось, но мы хотим, чтобы вы в это поверили. Поэтому для нас было важно сохранить современный язык. — И последний вопрос. Вы все еще собираетесь снять картину об Александре Литвиненко?
— А то! — И как обстоят дела?
— Проект стоит намертво. Только недавно у нас появился сценарий, но пока у нас нет ни актеров, ни финансирования. Иными словами, будущего у проекта пока тоже нет. Это очень больной вопрос, и хотя фильм заявлен на IMDb, он далек от свершения. На IMDb вообще слишком много того, чего быть там не должно. В общем, лично мне проект интересен тем, что никто не знает, какие мотивы были у его героев. Все, больше ничего не скажу — не хочу, чтобы меня тут же в Ритце и убили (смеется).
