«Я боюсь всего, кроме кино», — сказал наш классик и современник Ларс фон Триер, иронизируя над своими бесконечными фобиями. Пытаясь вдохнуть жизнь в окостенелые формы некогда прогрессивного искусства под названием «кино», Триер сражается со своей собственной меланхолией... И пока до встречи с ней, угрожающей теперь не только Триеру, но и всему человечеству, остались считанные дни, давайте вспомним этапы звездного путешествия датского режиссера по обширному кинематографическому небосклону.
Ларс фон Триер, один из интереснейших режиссеров современности, родился 30 апреля 1956 года в маленьком городке Конгенс Люнгбю, расположенном к северу от Копенгагена. В 1989 году его мать Ингер Триер раскрыла перед сыном на смертном одре семейную тайну: Ульф Триер, которого Ларс всегда считал отцом, не является его родителем в биологическом смысле. А настоящим был Фриц Михаэль Хартманн, начальник Ингер и немец по национальности. Впоследствии этот секрет найдет отражение в сюжете «Танцующей в темноте» и аукнется на Каннском фестивале 2011 года.
Еврей Ульф был социал-демократом, Ингер считала себя коммунисткой. Они дали сыну атеистическое воспитание, а летом нередко вывозили его в нудистские лагеря — отсюда свободное отношение Триера к обнаженке в кадре.
С младых ногтей Ларс был киноманом, но, выйдя из кинотеатра, тут же забывал названия фильмов и фамилии авторов. Он коллекционировал другое — кинематографические образы. Получив в подарок на 11-летие любительскую камеру Super 8, парень дни напролет осваивал ее возможности, твердо вознамерившись стать режиссером.
Поступив в национальную киношколу, Ларс с изрядной долей презрения относился к занятиям, считая учебу пустой тратой времени. Школа, по его мнению, была скорее вредна, чем полезна, поскольку воспитывала в будущем кинематографисте опасный пиетет перед мастерами: «Если чересчур уважительно относишься к кино и его прошлому, то это сужает диапазон возможностей: ты будешь вечно ставить одну и ту же картину, используя одни и те же рецепты. Я испытываю невероятную любовь, а не почтение к фильмам». Учебное заведение являлось для него лишь трамплином для прыжка в профессиональную среду, в которую невозможно было проникнуть без диплома.
Свой диплом Ларс Триер получил, а также почтительную приставку «фон» перед фамилией, данную ему одногруппниками.
«E»
В 1984 году вышел первый полнометражный фильм режиссера — «Элемент преступления» — туманное кино, в котором сыщик, погруженный в гипноз египетским психиатром, вспоминает расследование дела о серийном убийце, вырезающем юных продавщиц лотерейных билетов. «Могу точно сказать, что содержание, посыл меня совершенно не занимали. Мне просто было нечего сказать», — отзывался Триер о своих ранних лентах, входящих в трилогию «E» (что означает «Eвропа»). Тяжелый, сновиденческий фильм «Элемент преступления», который можно назвать «кошмаром пожилого Фрица Ланга», был крайне холодно встречен в Дании, но получил заслуженный приз за технические достижения на Каннском фестивале, и только это, по словам Триера, позволило ему продолжить кинокарьеру.
Кадр из «Элемента преступления»
Через три года Триер снял более скромный фильм «Эпидемия», отдавая дань фантастическому кино о вирусах и прочей заразе. В этой картине он сыграл сам себя, пишущего «на коленке» скрипт о бубонной чуме, проникшей в Европу. Когда сценарий закончен, оказывается, что новая разновидность заразы действительно шествует по Европе. Легким шутовским жестом картина распахивает дверь в кинематографическую кухню фон Триера: лента начинается с того, что Ларс и его коллега профукивают двухсот страничный сценарий фильма, который должны были снимать, а при попытке воссоздать его даже приблизительно не могут вспомнить сюжет — что, собственно, и побуждает их приступить к написанию истории о бубонной чуме.
Сняв для ТВ ленту «Медея» по нереализованному сценарию датского классика Карла Теодора Дрейера, в котором действие и без того суровой легенды перенесено из теплого Средиземноморья на суровые скандинавские земли, Ларс фон Триер приступил к работе над последним фильмом трилогии «Е» — «Европой» (1991).
Действие «Европы» происходит в послевоенной Германии, куда приезжает американец немецкого происхождения, дабы сеять добро. Он устраивается помощником проводника в железнодорожную компанию Zentropa, но против собственной воли оказывается в эпицентре борьбы штатовских оккупационных войск и нацистских партизан.
Эдди Константин и Ларс Триер на съемках «Европы»
Самой сильной стороной всех фильмов трилогии «Е» является визуальная сторона. И этот самый амбициозный проект Триера крайне эстетски снят и изобилует интересными постановочными решениями. «Европа» является оммажем нуару и немецкому экспрессионизму, однако, как и все работы Ларса, ее ни с чем невозможно перепутать: мрачные земли, выдуманные Триером, не имеют кинематографических (и географических) аналогий, а тонкое понимание природы абсурда роднит режиссера скорее с текстами Франца Кафки, чем с какими бы то ни было кинотекстами.
Триер добился больших успехов, снимая визионерское гипнотическое кино, близкое по настроению и своей размытости к ночному кошмару (в связи с этим кажется неудивительным то, что во всех трех фильмах присутствует профессиональный гипнотизер). Тем не менее, «Европа», получившая в Каннах в 1991 году несколько почетных призов, не получила главного — «Золотую пальмовую ветвь», что, конечно, стало ударом для самолюбивого Триера, в шутку называющего себя «самым лучшим современным режиссером».
Тем не менее, настало время кончать с «оммажами» и вознею на чужом поле экспериментов. Пришла пора выдумывать свой собственный, абсолютно новый киноязык.
Zentropa и «Догма 95»
В 1992 году Ларс фон Триер вместе с продюсером Питером Альбеком Йенсеном основали кинопроизводственную компанию Zentropa, которая дала Триеру безграничную творческую свободу, но в то же время жадно требовала денег. Ларс, заявлявший, что в киношколах можно научиться только техническому мастерству, да и то это может сделать любой дурак, ответил за свои слова, сняв коммерческий мини-сериал для ТВ «Королевство» (1994), который пользовался таким огромным успехом у телезрителей, что был даже выпущен в кинопрокат.
Фильм, который можно охарактеризовать как смесь «Твин Пикса» с «Доктором Хаусом», повествует о мистических событиях, которые изо дня в день происходят в огромном современном госпитале. Неожиданно для всех Ларс продемонстрировал отменное чувство юмора, почти незаметное в его работах трилогии «Е». Впрочем, многочисленные фобии (самой сильной из которых Триер называет ощущение жизни как «чудовищного и мрачного розыгрыша») неизменно наделяют его шутки изрядной долей черноты, что, однако, парадоксальным образом только добавляет картине обаяния. Отметим также, что в одной из серий «Королевства» вновь появляется гипнотизер, в данном случае выступая на правах сугубо комического персонажа, что, вероятно, означало окончательное прощание Триера с гипнотически-визионерским прошлым.
По-видимому, именно работая над коммерческим проектом, каким стало «Королевство», фон Триер пришел к выводу о пользе ограничений. В 1995 году вместе с другими датскими режиссерами, Ларс сформулировал тезисы «Догмы 95» — «нового направления в киноискусстве», основой которой стал строгий свод правил, следуя которым можно было бы переосмыслить и ревизионировать некогда прогрессивный, а ныне застывший и морально устаревший кинематограф (в первую очередь это касалось французской «новой волны»). Кроме того, по мнению Триера, строгие ограничения способствуют развитию фантазии, заставляют режиссера проявлять изобретательность и вынуждают прибегать к стилистическому разнообразию.
Пожалуй, имеет смысл процитировать целиком этот исторический свод правил, названный самими «догматиками» «Обетом целомудрия», поскольку «Догме 95» действительно удалось изменить облик современного кино, причем как независимого, так и голливудского.
Съемки должны происходить на натуре. Нельзя использовать реквизит и декорации (если для фильма необходим специальный предметы, съемки должны происходить там, где этот реквизит изначально находится).
Музыкальное сопровождение не должно идти отдельно от изображения или наоборот (музыка не может звучать в фильме, если она реально не звучит в снимаемой сцене).
Камера должна быть ручной. Любое движение или неподвижность диктуются только возможностями человеческой руки (фильм не может происходить там, где установлена камера; наоборот, съемка должна происходить там, где разворачивается картина).
Фильм должен быть цветным. Специальное освещение не разрешается (если для съемок слишком мало света, одна лампа может быть прикреплена к камере, в противном же случае сцена должна быть вырезана).
Оптические эффекты и фильтры запрещены.
Фильм не должен содержать мнимого действия (убийство, стрельба и тому подобное не могут быть частью фильма).
Сюжеты, где действие происходит в другую эпоху или в другой стране, запрещены (действие должно происходить здесь и сейчас).
Жанровое кино запрещено.
Формат фильма должен быть 35 мм.
Имя режиссера не должно фигурировать в титрах.
Сформулировав манифест и правила «Догмы 95», Ларс фон Триер приступил к работе над кинолентой «Рассекая волны» и вторым сезоном «Королевства», используя в работе лишь кое-какие из постулатов нового направления. Прошло три года, прежде чем «Догма 95» разродилась «чистыми» образчиками «нового кино». Открыла серию картина Томаса Винтерберга «Торжество», а фильм фон Триера «Идиоты» стал вторым.
«Золотое сердце»
Целое десятилетие, начиная с 1994 года (сериал «Королевство») и заканчивая 2003 годом («Догвилль»), Ларс фон Триер неизменно радовал массового зрителя, снимая яркое, необычное, сюжетное, психологическое кино, сделанное настолько выверено, что к режиссеру на долгие годы прицепилось клеймо «бессовестного манипулятора». Это была пора самых удачных экспериментов, время бодрого энтузиазма, подвижничества и азарта.
В середине 90-х на основе детской сказки о девочке с щедрым сердцем, прочитанной когда-то в детстве, Триер задумал снять взрослую трилогию под общим названием «Золотое сердце».
Открыла эту трилогию «христианская драма» «Рассекая волны» (1996), которая до сих пор является одним из наиболее любимых зрителями (особенно женского пола) фильмов Ларса. История «святой грешницы», которая через силу блудила, следуя данному Богу обещанию беспрекословно слушаться мужа, абсолютно лишена визуальных изысков, какими были отмечены прежние работы Триера. Однако случилось нечто более важное: ручная камера Робби Мюллера, подчинившегося третьему пункту правил «Догмы 95», перенесла зрителя в эпицентр реалистического действия и превратила его в бессильного наблюдателя. Он в упор смотрит на то, как беззащитную слабую женщину терзают превратности судьбы, как она совершает ошибку за ошибкой в силу своей дремучести — и ничего не может с этим поделать. Эта история любви и самопожертвования заканчивается мистическим хэппи-эндом, который, став подлинным сюрпризом, заставляет зрителя испытать катарсис.
Третий фильм трилогии — «Танцующая в темноте» (2000) стал самым большим кассовым успехом Триера и самым неожиданным его релизом, поскольку сделан он в жанре мюзикла (практически не поддающемся ревизии). Это кино также повествует о злоключениях «золотого сердца», принадлежащего слабой женщине, которую в данном случае играет исландская звезда трип-хопа Бьорк. И снова картина посвящена любви, но на сей раз любви материнской: режиссер выдумывает чудовищно жестокую историю слепнущей работницы фабрики, которая копит деньги на операцию малолетнему сыну и становится жертвой жестокого мира. Лента снята в той же реалистической манере, что и «Рассекая волны», однако обладает всеми условностями, присущими мюзиклу. Картина выглядит куда беспощадней, нежели предыдущая, поскольку лишена мистического обнадеживающего финала: хотя героиня добивается своего, саму ее ждет глухое забвение.
Бьорк и Катрин Денев в «Танцующей в темноте»
Между двумя «женскими» фильмами Ларс фон Триер снял «Идиотов» (1998), придерживаясь максимального количества правил «Догмы 95».
В этой ленте «золотым сердцем» обладает мужчина, создавший специфическую общину, обитатели которой через высвобождение «внутреннего идиота» обретают свободу. Они таскаются по общественным местам и совершают непотребства, прикрываясь своей мнимой умственной неполноценностью. Триер не уставал повторять, сколько удовольствия принесли ему съемки. Если прежде ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы победить унылый стандарт цветного «Кодака», то теперь он снимал фильм на бытовую кинокамеру с посредственным качеством записи и чувствовал себя прекрасно.
Фильм «Идиоты» оставил серьезный след в истории кино. В первую очередь за счет того, что в кадре все было по-настоящему, в том числе и секс. С тех пор unsimulated sex стал чем-то вроде визитной карточки «настоящего артхауса» (его можно найти в картинах Уинтерботтома, Катрин Брейя, Винсента Галло), а студия Триера Zentropa и вовсе поставила производство хардкорного порно на поток, став первой в мире мейнстримовой кинокомпанией, занимающейся этим делом.
Великая американская депрессия
Покончив с «Золотым сердцем», Триер взялся за новую трилогию, в которой намеревается рассказать зрителю правду об Америке, где не был никогда (виной чему является боязнь самолетов). Трилогия получила название «США — страна возможностей», а первым ее фильмом стал «Догвилль» (2003). Николь Кидман играет дочку гангстера, которая бежит от отцовской жестокости в пасторальную глубинку, но, вопреки ожиданиям, сталкивается там с еще большей жестокостью. Если бы не финал, в котором вершится кровавое, но справедливое возмездие, картину легко было бы счесть за еще одну историю из цикла «Золотое сердце». В этой уникальной ленте Триер демонстрирует все свое мастерство рассказчика: от декоративности, которой изобиловали фильмы трилогии «Е», не остается не только ни следа, но даже следа от следа. Ручная камера, отсутствие музыки, небрежный монтаж, декорации, обозначенные лишь рисунками мелом на дощатом полу — словом, полная обнаженность, подчеркивающая безупречность разыгрываемого действия.
В 2005 году на экраны вышел второй релиз трилогии — «Мандерлай», который оказался явно слабее предшественника. Триер хвалился, что его фильм объединит негров с ку-клукс-кланом, поскольку и те и другие захотят его убить, однако истории о том, как Грейс оседает на южной ферме и дает свободу неграм, которые этой свободы не хотят и не умеют ею пользоваться, определенно не хватает остроты. Вместо скандала получился «Незнайка на луне». Похоже, что все-таки укатали датского сивку американские горки — в смысле, политкорректность.
Брайс Даллас Ховард в «Мандерлае»
«Фильм должен быть как камешек в ботинке», — формулировал режиссер в середине 90-х. В середине 00-х камешек куда-то подевался, и Триер приуныл. Уже прошло шесть лет, а к съемкам «Васингтона», как должна была называться заключительная картина трилогии, Ларс так и не приступил.
Вместо этого он погрузился в депрессию, бороться с которой ему помогала работа над незапланированными проектами. В 2006-м он снял комедию «Самый главный босс», используя им же самим придуманный технический прием «автомавижн», который заключается в том, что функции оператора берет на себя бездушный компьютер, совершающий во время съемки случайные движения.
А в 2009 году Триер шокировал Канны работой «Антихрист». «Я снял этот фильм просто для того, чтобы проверить, могу ли я еще снимать кино», — говорит режиссер, посвятивший эту картину Андрею Тарковскому. Публику поразили садистские порносцены, но в действительности гораздо больше поражает то, что Ларс решил вернуться к истокам: его хаотический «Антихрист» с исключительно разнообразным и мощным по эмоциональному воздействию видеорядом обладает довольно невнятным содержанием. Вспомнив молодость, Триер снова начал жонглировать образами, отдавая предпочтение форме, нежели содержанию.
Шарлотта Генсбур в «Антихристе»
Со времен «Антихриста» минуло два года. Триер так и не выбрался из глубокого омута депрессии, и, кажется, дело дошло до того, что он посвящает ей свои работы. Его новая картина «Меланхолия» уже замаячила на горизонте наших кинотеатров. Если «Антихрист» был тепло принят любителями фильмов ужасов и успел занять почетное место в пантеоне выдающихся хорроров, то что скажут о «Меланхолии» поклонники фильмов-катастроф? Лента посвящена встрече нашей Земли с планетой Меланхолия, прежде скрывавшейся по ту сторону Солнца, и описывает жизнь в преддверии конца. «Больше никаких хэппи-эндов», — говорит Триер (не исключено, что с самой лукавой усмешкой). Конечно, он-то точно знает, что итогом любой жизни неизменно становится смерть…
Нам бы не хотелось заканчивать обзор на столь печальной ноте, поэтому давайте порадуемся хотя бы тому, что лучшим анаболиком, временно спасающим Ларса фон Триера от депрессии, сам режиссер считает работу. В планах у Ларса, не считая мифического «Васингтона», аж две картины: «Нимфоманка», посвященная пробуждению сексуального желания в женщине (идею случайно подал оператор «Меланхолии» Мануэль Альберто Кларо), и некий «неназванный проект», в котором Триер намеревается сравнить две церкви — восточную и западную (то есть, православную и католическую) в пользу первой.
// Настоящее кино