— Уиллем, первый вопрос к вам. Как вы согласились сниматься в фильме, понимая, что вашего лица никто не увидит?
— Да, лица никто не увидит, но в каком-то смысле я всегда хотел исчезнуть, а здесь я чуть ли не буквально растворяюсь в персонаже. Мне это нравится. Это мой подход к делу. Я лучше сам превращусь в персонажа, нежели возьму героя и наделю его личностью, которую сам придумаю как актер. Так что, меня привлек тот факт, что меня никто не увидит. — Что для вас сложнее — играть в кино в качестве актера или же просто показывать из-под маски свои эмоции?
— Я никогда не показываю своих эмоций, я подстраиваюсь под сюжет, под ситуацию, и когда начинается действие, оно оказывает на меня какое-то воздействие. Я не думаю об эмоциях, я думаю только о действии и взаимодействии.
— Линн, ваш театральный опыт помог вам работать перед камерой?
— Мой театральный опыт стал для меня полезнейшим инструментом и величайшим даром. Энергии у меня очень много, и мне нужны инструменты, чтобы с ней управляться, чтобы понимать, куда и как ее применять, какими порциями выдавать, чтобы не переборщить. Театр дает также и умение физически пользоваться собой как инструментом. В кино ты тоже пользуешься многим, но более концентрированно. Я же могла использовать серьезного персонажа, а Дея как раз такая, и сконцентрироваться на эмоциональной составляющей так, чтобы моей героини не было слишком много. Опыт в театре был совершенно необходим, и до сих пор это — самое мудрое решение, принятое мной. — Кстати, о серьезных актерах, находящихся с вами на одной площадке. Вам не было тяжеловато все время видеть рядом таких людей?
— Я уже говорила на пресс-конференции, что в случае с Уиллемом я все время на него таращилась, где бы он ни находился. На фоне ли зеленого экрана, на ходулях, на платформах… Где угодно. Потом мне кричали: «Стоп!» — и говорили: «Линн, смотреть надо туда, куда надо, в определенную точку, но не на Уиллема!» В общем, было очень сложно. И с Самантой Мортон тоже. Меня как актрису учили играть от партнера, взаимодействовать, а в этом фильме пришлось придумывать новый способ, работать от их внутренней энергии, а не только от реакции на лице... Это было очень интересно.
— Уиллем, для вас работа, наверное, была довольно опасной, ведь вам пришлось все время ходить на ходулях. Какие ощущения от таких длинных «ног»?
— Да, большую часть времени мне приходилось передвигаться на ходулях, поскольку снимали сцены, где я должен был быть ростом под три метра. И это здорово, ведь у меня появилось новое тело — я никогда раньше не был трехметрового роста. И когда получается такая ситуация, когда испытываешь новые ощущения, тебе проще представить себя другим человеком. Было очень здорово и полезно. — У вашего героя четыре руки. Как вы ими пользовались?
— Я кое-что выяснил. Даже когда у тебя четыре руки, пользуешься ты только двумя. Другая пара — она про запас. Поэтому в основном я пользовался двумя руками, но когда надо было использовать четыре, приходил каскадер-дублер, и мы вместе придумывали, как это сделать. И у нас получалось. В этом фильме по большей части мы старались приблизить наши задачи к обычному кино, но из-за роста героя и четырех рук иногда приходилось придумывать решение для очень специфических проблем. Частенько было странновато, но всегда интересно и весело. — И последний вопрос: что случилось с «Тихоокеанским рубежом»? Я слышал, вы собирались там сниматься.
— Если вы слышали об этом, то это, как и многое в интернете, вранье. Я встречался с Гильермо дель Торо, и кто-то об этом узнал. Мы говорили о разных вещах... — О каких же?
— Ну, я хочу когда-нибудь с ним поработать. Но этот проект он мне даже не предлагал. Так что, будьте осторожны с новостями в интернете.
