В июне 2002 года на HBO вышел первый эпизод «Прослушки», культовой полицейской драмы бывшего репортера криминальной хроники Дэвида Саймона. Спустя десять лет все очевиднее, что «Прослушка», переворошившая целый жанр и обессмыслившая большинство его конвенций, — самый достойный кандидат на звание лучшего сериала за всю историю телевидения.
Вертикальные сериалы с их атомизированными историями-случаями почти всегда закрепляют некий статус-кво, тем самым диктуя бесхитростный нравоучительный вывод. Общий посыл полицейских процедурных драм с одним-двумя расследованиями на эпизод, которые в начале нулевых встречались еще чаще, чем сейчас, — зло будет наказано, справедливость восторжествует. Причем сомнений в том, кто плохой, а кто хороший, не возникает: люди с жетонами неусыпно дежурят на страже благополучия общества, одолеваемого разномастными негодяями. Десять лет назад в соответствие с духом времени на телевидении зарождался новый тренд: вместо привычных следователей, обходящихся интуицией, наметанным взглядом и отвагой, на пост заступили блюстители закона принципиально иного типа — адепты технологий и науки. По незнанию «Прослушку» можно запросто причислить к «прогрессистскому» направлению — и ошибиться.
Хотя поначалу проект Саймона формально, пускай и с существенными оговорками, соответствует тогдашней моде. Первый сезон начинается с того, что ДиАнджело Барксдэйл, племянник балтиморского наркобарона Эйвона Барксдэйла (Вуд Харрис), арестован по подозрению в убийстве. Детектив МакНалти (Доминик Уэст) считает, что влиятельный родственник подсудимого давит на свидетелей, и уговаривает знакомого судью инициировать полномасштабное расследование его мутных дел. Руководители департамента полиции нехотя дают добро. Согласно законам жанра, с этого момента сюжет должен выродиться в стремительную партию в кошки-мышки и завершиться триумфом сил добра. Ничего подобного, однако, не происходит. Городская правоохранительная система на поверку оказывается неповоротливым бюрократическим монстром, который отдавливает ноги самому себе. Вместо того чтобы заниматься своей работой, офицеры вынуждены преодолевать препоны собственных начальников. Постепенно члены следственно-оперативной группы, куда входит МакНалти, превращаются в парий: никто не хочет иметь с ними дела — и никто по-настоящему не заинтересован в их успехе.
Впрочем, все их старания заранее обречены на провал. Дэвид Саймон неспроста выбрал Балтимор в качестве места действия: более десятка лет он документировал загнивание города в своей колонке в местной газете, потом суммировал свои соображения в книге «Убойный отдел: Год на убийственных улицах» (в 1990-х NBC экранизировал ее) и, наконец, подготовил для HBO мрачный этюд «Угол*». «Прослушка» — его opus magnum, в котором последовательно демонтируются лучистые иллюзии благополучия, транслируемые масс-медиа. Послевоенная деиндустриализация и интеграция в мировую экономику обернулись запустением целых районов. Тысячи людей не просто оказались за чертой бедности, но фактически перестали быть агентами экономических отношений и, как следствие, были вычеркнуты из социума. За несколько десятилетий в Балтиморе выросло параллельное — замкнутое изнутри и непроницаемое снаружи — общество потребления, потребления героина. И для продавцов, и для покупателей наркотик — единственное средство существования, уготованный судьбой инвариант.
Вину за происходящее Саймон перекладывает на государство и его шизофренические, бюрократизированные и коррумпированные институции. В одном из интервью он сравнил «Прослушку» с античной трагедией: полиция, наркокартели, правительство, профсоюзы, Церковь, корпорации вроде Enron — те же олимпийские боги, определяющие, какую жизнь предстоит прожить человеку. Бедствующие «черные» кварталы — лишь небольшой фрагмент удручающей картины. Каждый сезон «Прослушки» посвящен новой теме. На второй год основное действие перемещается в порт: один из старейших транспортных узлов страны приходит в запустение из-за недостатка финансирования, докеры сидят без работы и промышляют кто чем может. Третий сезон разворачивается в коридорах мэрии и демонстрирует, что борьба с организованной преступностью — всего лишь козырь в большой игре. В четвертом речь заходит о системе образования, которая воспроизводит существующий порядок. В заключительном, пятом сезоне Саймон берется за свою родную газету The Baltimore Sun и размышляет о циркуляции информации, о том, что и как преподносится в качестве новостей.
В любом другом случае показалось бы удивительным, как такой объем материала выстраивается в стройную историю. Саймоновский Балтимор, что называется, нарочно не придумаешь. Однако по достоинству «Прослушку» оценили немногие: все пять лет своей жизни на HBO она собирала крайне скромную аудиторию, а академики, раздающие «Эмми», отметили ее лишь двумя жалкими номинациями. Саймона обвиняли в том, что он брюзга, что он не предлагает выход из ситуации, — типичный прием, чтобы увернуться от неудобного разговора. Однако мелочные упреки не могут отменить того факта, что «Прослушка» — беспрецедентное явление, сложнейшее упражнение в повествовательном искусстве и важнейший артефакт эпохи телевизионного ренессанса.
