В рамках пресс-тура фильма «Маньяк» исполнитель главной роли Элайджа Вуд посетил Москву. В числе журналистов из других изданий за круглым столом нам удалось расспросить актера о его продюсерской деятельности, любви к хоррорам, об отношении к супергероям, а также мы попытались выяснить, что такое настоящее кино.
НК: — Большинство голливудских актеров работает с агентами, которые ищут для своих клиентов новые тент-полы, потенциально прибыльные франшизы. Вы же выбираете независимое кино и продюсерскую деятельность. Скажите, какой из этих способов гарантирует больший заработок?
— Когда я принимаю решение, то главным образом руководствуюсь тем, какой это представляет интерес для меня как для актера, а не меркантильными соображениями. На мой взгляд, очень сложно найти франшизу, удовлетворяющую актерским интересам. Сейчас франшиз очень много, особенно в области экранизаций комиксом, и найти такую, которая увлекла бы с актерской точки зрения, весьма непросто. Главным образом по этой причине я, как правило, выбираю то, что мне творчески интереснее, и чаще всего это оказываются небольшие независимые картины. Это всегда было для меня основной мотивацией: найти что-то интересное, требующее усилий. Как актер я всегда ищу что-то новое, отличное от того, что я делал раньше. А насчет продюсирования... Понимаете, я очень люблю сам процесс создания кино и всегда хотел попробовать оказаться на месте продюсера. Когда я задумался об этом уже всерьез, получилось, что большинство картин, которые мне хотелось бы спродюсировать, — это фильмы ужасов, как ни странно. Я большой поклонник этого жанра. Если говорить о современных хоррорах, то лучшие образчики жанра родом из Европы, отнюдь не только из Соединенных Штатов, хотя есть и исключения: «Астрал» был отличный, «Дом дьявола» тоже очень хороший. Но эти фильмы сняты не совсем так, как лично мне нравится. Я объединил усилия с парочкой друзей, которые тоже очень любят этот жанр, и мы попытались заняться разработкой собственных ужастиков. Наша компания существует уже где-то года полтора, сейчас на разных стадиях разработки находится фильмов восемь или девять. В этом году начнутся съемки картины под названием «Кутис*», сценарий которого написал Ли Уоннелл, автор «Астрала». Это что-то типа хоррор-комедии про зомби-вирус, поражающий подростков допубертатного периода (смеется). Кроме того, мы только что закончили работу над фильмом, который называется «Девушка возвращается домой одна поздно ночью*»; это черно-белый иранский фильм про вампиров, снятый на языке фарси. В общем, фильмов у нас много, и это очень здорово, я очень доволен.
Это интересно: И тем не менее, своеобразное альтер-эго Супермена Элайджа Вуд все-таки сыграл — в ироническом научно-популярном исследовании Макса Лэндиса«Смерть и возвращение Супермена»
— Вы хотели бы сыграть в кино супергероя? Если да, то какого именно?
— Было бы прикольно сыграть супергероя. Только не знаю, какого. Я не большой фанат супергероев. Взять, к примеру, Бэтмена: он интересен прежде всего тем, что он человек, он сложен, а большинство супергероев не всегда достаточно глубоко проработаны. Хотя есть и такие. Думаю, это было бы интересно. Но не знаю, какого именно супергероя я бы сыграл. Наверное, такого, который был бы не особенно популярен. Супермена, например, я не хотел бы играть, или, скажем, Флэша, они слишком хорошо известны, а мне было бы больше по душе изобразить того, кто пока такой большой популярности не имеет.
— Вы говорите, что так любите хорроры и даже продюсирует их, но каким тогда образом вы оказались в роли такого положительного персонажа как хоббит? Из-за этого вас часто сравнивают с Дэниэлом Рэдклиффом, тоже положительным Гарри Поттером, который сыграл в хорроре «Женщина в черном». Вы тоже разрушаете этот образ?
— Нет. Я не считаю, что мой интерес к хоррорам на сто процентов характеризует меня как человека вообще. Я люблю разное кино и разные жанры. Что до «Властелина Колец», то невозможно противопоставить мою любовь к ужастикам с этим фильмом, это же совершенно разные вещи, я их люблю одинаково сильно, они существуют практически в параллельных вселенных. Я не ищу в ролях чего-то типа Фродо-убийцы, мне интересны разные партии. Мне никогда еще не доводилось играть такого злодея, как в «Маньяке», поэтому я посчитал это интересной задачей, шансом изобразить реалистичного психопата, в которого зритель бы поверил, ведь раньше мне ничего подобного делать не доводилось. Мне нравятся разные роли как актеру, но как продюсер я размышляю по-другому. Фильмы, которые я продюсирую, необязательно отражают мой актерский интерес к той или иной роли.
За круглым столом с Элайджей Вудом
НК: — По поводу съемочного процесса: в последней сцене,
Внимание! Спойлеркогда девушки сдирают с Вас кожу
, какие чувства вы испытывали, когда отыгрывали этот эпизод? На мой взгляд, когда снимаешься в такой сцене, это жутко смешно.
— Это было просто офигенно. Спецы изготовили копию моего лица, получилось очень похоже. Крутая вышла сцена, очень жестокая и наиболее богатая на визуальные и спецэффекты. Самая «мясная», напряженная и жестокая сцена в фильме. Снимать ее было очень весело. Я обожаю ужастики, обожаю правильные эффекты, грим и хорошо сделанное мочилово, и это очень здорово, что в фильме есть сцена, в которой это все присутствует в нужных пропорциях.
— Готовясь к этой роли, каких известных маньяков вы изучали? Ганнибала Лектера, например, или еще кого-то?
— Ни от какого конкретного персонажа или человека я не отталкивался. Я много читал про серийных убийц раньше, из психологического интереса, потому что с этой точки зрения это весьма любопытная тема, и наверняка что-то из прочитанного в памяти все-таки отложилось. Но преднамеренно я никого из них в качестве примера не использовал, никем не вдохновлялся. Но то, что мне уже было известно, скажем, про Джеффри Дамера, Тэда Банди, я, наверняка, невольно вспоминал.
— Понимаете ли вы своего героя? И нет ли у вас желания когда-нибудь сыграть того, кто вам неприятен, кого-то очень плохого?
— Да, я очень хорошо понимаю своего героя в контексте фильма. И мне, наверное, было бы очень интересно сыграть совершенно несимпатичного мне персонажа. Все-таки, нечасто видишь фильмы, в которых герой по-настоящему неприятен. В человеке всегда можно найти что-то положительное. Это очень интересная задача, мне определенно хотелось бы когда-нибудь изобразить того, кто не обладает положительными качествами. Но это трудно, трудно придумать такого героя. Вот в фильме «Бедная богатая девочка» героиня Шарлиз Терон — очень неприятный персонаж, в ней очень мало положительных качеств. Но придумать такого персонажа крайне непросто.
— Вы сказали, что вам нравятся европейские хорроры. Интересно узнать, какой ваш любимый фильм ужасов? И еще скажите, рискованный ли это бизнес — продюсировать независимые ужастики?
— Очень много фильмов ужасов снимаются независимыми кинематографистами. Ужастик, снятый за небольшие деньги, просто проще проще продать, чем, скажем, драму. Отличительная черта хорроров в том, что в них есть какая-то своя изюминка. Хорошие независимые ужастики снимаются уже очень давно. Та же «Техасская резня бензопилой» — это независимый фильм. Первый «Хэллоуин» был независимым фильмом, как и самый первый «Кошмар на улице Вязов». У независимых ужастиков достаточно богатая история. Что касается моих любимых европейских хорроров, то мне больше всего нравятся шведский фильм «Впусти меня», испанский «Захват», испанский же «Репортаж», французские «Мученицы», мексиканский «Мы то, что мы есть», французский фильм «Месть нерожденному». Вот это мои любимые ужастики.
— Элайджа, что вы думаете о такой серьезной проблеме в Америке, как насилие с применением огнестрельного оружия?
— Я так понимаю, что ваш вопрос касается в первую очередь наличия связи между насилием в кино и насилием в реальной жизни. Я не думаю, что такая связь существует. У нас, к несчастью, нередки случаи насилия в школах, например, и винят во всем почему-то музыку и кино. По-моему, это ерунда и винить в этом кино не стоит.
— А что такое, по-вашему, настоящее кино?
— Это очень объемный вопрос и очень субъективный. Это абсолютно субъективное понятие, у каждого человека, наверное, свое понимание настоящего кино. Честное слово, я не знаю, как ответить на этот вопрос, я не знаю, что это значит. — Но что это значит лично для вас? Может, есть какие-то фильмы, о которых вы можете сказать: «Да, это — настоящее кино!»
— Ну правда, не знаю, как ответить. Мне кажется, что настоящее кино — это такой марьяж моих любимых киносоставляющих, соединение визуального, артистического и человеческого, внешнего облика и рассказанной истории. Для меня, наверное, это и есть настоящее кино. Еще очень важна визуальная часть, работа оператора. Мне как зрителю всегда сносит крышу, если фильм хорошо снят. Уж не знаю, ответил я на ваш вопрос или нет.
