В этом году фильм Марка Форстера«Война миров Z» открыл Московский международный кинофестиваль. На премьеру картины приезжал не только Брэд Питт, но и режиссер. Решив не упускать такую возможность, мы встретились с Марком, чтобы расспросить его не только о том, какой из вариантов сценария этого зомби-хоррора понравился ему больше, но и постараться узнать, что же именно должно было произойти в российской части фильма, которая так и не вошла в финальный монтаж.
— Марк, первым делом благодарю вас за первый зомби-муви для семейной аудитории.
— О, спасибо! — Получилось хорошо. Не могли бы вы сейчас, когда продюсеры нас не слышат, сказать, какая версия сценария вам понравилась больше: первая, авторства Стразински, или следующая?
— Знаете, когда мне дали прочесть и книгу, и первый вариант сценария, мне он очень понравился, мы начали над ним работать. Для меня главным было сделать фильм о глобальной эпидемии, глобальной катастрофе, а потом выйти за пределы жанра и превратить его в то, чего никто раньше не делал. Иногда, когда работаешь над таким большим проектом, сценарием могут заниматься сразу несколько разных авторов, после которых и возникает ощущение законченности истории. Здесь получилось именно так. Просто потребовалось время для того, чтобы довести всё это до ума. — Но, насколько я знаю, они разительно отличаются друг от друга — первый вариант Стразински от второго. Чье это было решение — пригласить Карнахана для рерайта?
— Основная разница между первым и вторым вариантами сценария заключается в том, что у Стразински история рассказывалась флэшбэками, и из-за этого напряжение в картине получалось слабее. Основная идея была в том, чтобы это самое напряжение перенести в настоящее время, это бы не только двигало историю вперед, но и создало нужную атмосферу, такую, из-за которой сидишь как на иголках. Первый вариант, с флэшбэками, такой атмосферы не создавал. А для меня было важно сделать такое кино, в котором переживания проходят через героя Брэда Питта, ты сидишь в кресле в кинотеатре как на иголках, видя происходящее его глазами. Именно через его восприятие ты погрузишься в эту самую глобальную катастрофу, эпидемию, бушующую вокруг тебя, испытаешь то, что испытывал он. Такой способ повествования создает напряжение совсем иного уровня, нежели через призму восприятия нескольких героев с помощью флэшбэков.
— А когда вы поняли, что третий акт сценария, где речь идет о России, ужасен?
— Дело не в том, что что-то было ужасно. Просто в середине фильма был очень масштабный фрагмент, а мне не хотелось, чтобы один такой фрагмент быстро сменился другим, таким же масштабным. И по мере приближения к этой части истории я осознал, что мне хочется сделать что-то более рефлексивное и спокойное, ведь в середине фильма масштаб был так велик, что больше просто не сделать. Авторы современных блокбастеров стараются к концу фильма устроить нечто грандиозное, больше и громче всего, что было до этого, но мне показалось, что не стоит пытаться перегнать середину фильма, а лучше сосредоточиться на героях. Именно тогда я и решил, что двигаться нужно именно в этом направлении. — А могли бы вы описать нам, что же все-таки происходило в России, ведь мы эту часть фильма так никогда и не увидим.
— Изначально, когда мы еще собирались делать эту часть, предполагалась большая зрелищная битва, но я просто почувствовал, что мне хочется развивать историю, а не резко ее закончить, поэтому мы решили двигаться в другом направлении. Мы, собственно, ту часть так и не закончили снимать. — Правда?
— Да, потому что внезапно осознали, что нам нужно более камерное завершение, нежели то, которое задумывалось изначально. — То есть, вы это поняли во время съемок, а не тогда, когда прочитали сценарий?
— В процессе обсуждения нюансов такое бывает нередко, когда на бумаге, вроде бы, всё работает, всё получается, а когда доходит до дела, понимаешь, что идешь куда-то не туда, и потихоньку всё меняется.
— И последний вопрос. Скажите, пожалуйста, что для вас настоящее кино?
— Каждый кинематографист, как правило, старается делать что-то, чего он сам раньше не делал, найти или создать что-то такое, чего раньше не было. Но главное всегда — это герои, это люди, это эмоции. И, создавая кино, тебе хочется запечатлеть эти человеческие эмоции и передать их с помощью истории. Настоящее кино — это то, что объединяет нас, это повествование, это человечность и эмоциональность, которую ты стремишься запечатлеть.
