Александр, расскажите, пожалуйста, каким образом сценарий Чухрая попал к вам, как вы нашли этот проект?
Мне продюсер сделал предложение. Таким образом совпали звезды или… Сложно сказать, что совпало, но продюсер Игорь Толстунов предложил мне проект, от которого я не смог, да и не хотел отказываться. Это экспериментальное кино без слов. Я всегда мечтал сделать полнометражное кино без слов. Спасибо, что мне предоставилась такая возможность.
И как вы работали с этим материалом?
Александр Котт: Сценарий был написан Чухраем. Были некие предлагаемые обстоятельства, связанные с тем, что кино должно быть в степи, с ядерным взрывом. Я придумал историю, предложил Игорю Александровичу, ему понравилось и мы сняли. Вот и все.
Игорь Толстунов: У нас была идея в свое время снять фильм об испытании водородной бомбы, ядерной бомбы, то есть, о катастрофе, о том, что человечество в погоне, в итоге, конечно, за властью, за возможностью руководить другими, владеть другими, использовать других дошло фактически до апогея, до самопожирания. И мы хотели сделать постановочное, основанное на исторических фактах большое-большое кино. И стали его разрабатывать. И когда мы уже в этой разработке, уточнив все детали и переговорив со всеми, с кем возможно, и приняв массу разнообразных творческих, производственных, финансовых, организационных и так далее, и так далее действий и решений, пришли к пониманию, что для того, чтобы сделать то, что мы хотим, и так, как мы хотим — все вместе, — требуются средства гораздо более серьезные, чем те, на которые мы могли рассчитывать. И поэтому я стал искать способ высказаться на эту же тему, но другими средствами и способами. И здесь, что называется, счастливый случай, потому что мы вели как раз переговоры с Сашей Коттом о третьем проекте, абсолютно об ином, и в процессе разговора вдруг выяснилось, что у него есть идея сделать попытку создания кино, используя исключительно язык кино. Очень заманчивая идея, такой лаконичной истории. И мне показалось, что здесь мы могли бы соединить наши усилия. Я ему фактически предложил тему, не более, и Саша написал сценарий, и в итоге мы это сняли.
Как много осталось в той истории, которая пойдет на экраны и будет на «Кинотавре», от того, что написал Чухрай?
И.Т.: Ничего. Ну, то есть, понимаете, это не то, что был взят сценарий Павла Григорьевича и переделан, была взята тема. Она сохранилась, да. Все остальное… На том этапе, когда мы поняли, что не можем сделать то, что хотим, а то, что мы не хотим, мы не хотим делать, то мы с Павлом Григорьевичем, что называется, по обоюдному согласию, совместно понимая нереальность — к сожалению великому, потому что сил было потрачено много, — воплощения тех задумок, которые были, мы просто прекратили производство того проекта. А это — другой проект. Это не то, что вместо одного взяли сделали другое или что-то в этом духе. Это просто разные вещи. Абсолютно разные. Я понимаю, что можно провести какое-то специальное исследование на эту тему, но по художественным методам, по приемам… Если, в конце концов, и есть что-то общее, то это основная, главная идея, и то она не сценарная а скорее то, что называется «идея фильма», что мы живем в мире, нами созданном, который нас же и уничтожает. И уничтожает он в первую очередь все самое хорошее и светлое, что в этом мире есть, то есть, любовь. Вот, собственно, и все.
Александр, расскажите, как шла работа с этим довольно сложным материалом без слов?
А.К.: Да нет, материал вообще не сложный, самый простой, который можно себе представить. Я просто представил себе такую историю, что, вот, живут двое в степи, и вдруг рядом с их домом вырастает ядерный гриб. Такой сумасшедший дом. В 1949 году, когда происходили первые испытания, не знал никто о последствиях, что будет происходить, и поэтому, в общем-то, никого не эвакуировали. Многие погибли, многих просто снесло. Такие страсти, любовь, все, что надо, все, что присуще кино, но все это оказывается ничто по сравнению с такой глобальной катастрофой. Это и испытание взрыва, и испытание людей. Кино было изобретено без слов. Мне нравится снимать фильмы без слов, у меня много короткометражных фильмов без слов. И я использовал первую попавшуюся возможность снять такое кино.
Если говорить об «Испытании», эта картина зрительская или скорее авторская и фестивальная? Чего в ней больше?
А.К.: Я думаю, что она точно не коммерческая, потому что сомневаюсь, что кто-то пойдет на кино без слов. Фестивальная — да, в том смысле, что ее отобрали на «Кинотавр». Но о ее судьбе ничего сказать не могу. Произойдет или не произойдет в жизни картины что-то, неизвестно, потому что кино действительно необычное.
А как, на ваш взгляд, авторское кино может быть коммерчески успешным? И если да, то в каком случае?
А.К.: Мне кажется, все фильмы Сокурова коммерчески успешны, просто не у нас в стране. Конечно, может. Бывает хорошее кино, на которое, как тебе кажется, зритель должен пойти, а зритель не идет. А на какое-то странное, тяжелое, мутное кино зритель идет. Рецептов нет.
Если говорить о сегодняшнем кино, существует ли такое понятие, как «герой нашего времени» в современном российском кинематографе, и если существует, то каков он? А если нет, то почему?
А.К.: Конечно, существует, но для каждого он свой. Для меня герой нашего времени — тот, который рядом. Знаете, на Параолимпийских играх бежит спортсмен на лыжах, а перед ним — другой спортсмен, который ведет его. Понятно, что герой тот, который нашел в себе силы и, будучи инвалидом — произнесем это слово, — выступил на Параолимпийских играх. Но для меня герои — те, кто рядом, те, кто ведет их впереди, помогает. Те, о которых мы ничего не знаем. Те, без которых эта победа не была бы возможна.
