автор Борис Новиков, Александр Голубчиков | 06.06.2014
Кинокритик Тамара Дондурей дебютирует на «Кинотавре» документальным фильмом «21 день» об обитателях московского хосписа. Мы попросили режиссера рассказать о работе над картиной.
Почему вы обратились в своём дебюте к такой сложной теме?
Изначально я не думала, что сниму фильм в хосписе. Я шла снимать туда для другого проекта, шла снимать врача Фредерику, голландку-волонтера, которая уже около семи лет, даже, наверное, сейчас уже больше, работает в Первом московском хосписе. Это уникальный врач, и сейчас она уже даже отказалась от голландского гражданства в пользу российского. Она лечит иглоукалыванием и проводит с каждым больным по сорок минут. Больных в хосписе тридцать человек, и она видит и понимает всё без слов. Это уникальный врач, уникальный человек, уникальный профессионал, волонтер. Я шла разговаривать именно с ней. И пока я ее ждала, мне удалось записать разговор двоих людей, пациентов, на крыльце хосписа. Это был удивительный разговор, потому что он был абсолютно обо всем. О жизни в хосписе и за его пределами, о политике, о войне, об эвтаназии, о болезни, о жизни… Столько всего было в этом разговоре, и он был настолько насыщенный, глубокий, остроумный, ироничный, что я поняла: мне хочется остаться в хосписе и попробовать сделать кино об этих людях. И таким образом я стала приходить, стала разговаривать с больными, мы подружились… Вот так постепенно я входила в хоспис и так начала работать над фильмом.
Вы ведь раньше занимались больше кинокритикой, искусствоведением. Почему вы решили снять собственный документальный фильм?
Заниматься кино я хотела достаточно давно и когда услышала, что Разбежкина Марина Александровна набирает курс, то мне очень захотелось к ней поступить. Я стала готовиться и поступила. Мне хотелось заниматься именно документальным кино и поступить именно к Марине Александровне. И мне кажется, что опыт документального кино — абсолютно уникальный и ни с чем не сравнимый. То, как ты видишь и чувствуешь реальность, вглядываешься в нее и учишься находить завершенный драматургический сюжет, то есть, завязку-кульминацию-развязку, то, чему нас учит Марина Александровна; это очень важный багаж, применимый и в игровом кино тоже. Вообще, сейчас граница между документальным кино и игровым призрачна и условна, потому что много игрового кино снимается как документальное, и есть эксперименты в документальном кино, и оно уже делается с игровыми вставками, есть какие-то эксперименты с формой. Но для начала, для вхождения, для понимания профессии и понимания съемки, реальности, для прямого контакта с ней мне хотелось попробовать себя именно в документальном кино.
«21 день». Почему? В чём секрет названия?
Двадцать один день — срок, который больные могут провести в хосписе. В стационаре Первого московского хосписа, там, где я снимала фильм, тридцать больных, но вообще хоспис курирует около трехсот больных, но их курирует выездная служба, потому что всех взять в стационар, к сожалению, врачи, сотрудники хосписа не могут. Поэтому они приезжают на дом, врачи, волонтеры, оказывают и врачебную помощь, и привозят еду, то есть, всячески заботятся. А в стационар они берут, чтобы разгрузить родственников, если кому-то надо уехать или нужна передышка. Они берут больных, освобождая родственников. Больные меняются, кто-то приезжает, кто-то выписывается. Мне важно было, чтобы в названии фильма был отражен вот этот срок, который больной может провести в хосписе. С другой стороны, мне был вообще важен момент времени, потому что хоспис — это про время. Насколько мне было важно рассказать именно о жизни, настолько же мне было важно, чтобы этот момент бега времени, его другого проживания, тоже был отражен. Драматургически, в первую очередь. Время в хосписе чувствуется совершенно иначе, чем в обычной жизни, оно там может либо замедляться, либо ускоряться, но оно течет всегда по-другому. Это время воспоминаний, которое соотносится с реальным временем для пациентов, для тех приходит, и этот бег времени для меня был тоже очень важен. Поэтому, когда я думала о названии, с одной стороны, была прямая отсылка к тому, сколько там времени проводят пациенты; но, с другой стороны, более глубокий смысл — что это вообще именно про время, про отношение к жизни и про отношение ко времени.
Документальное кино все снимают по-разному. Тот же самый Манский или Твердовский сначала придумывают, как правило, историю, а потом уже под нее ищут героев и конструируют уже в кадре то, что хотят донести по первоначальному сценарию. По какому принципу работали вы?
Я уже немножко рассказала, что это была случайная встреча. Вообще, для хосписа очень важен момент встречи, в какой момент ты встречаешь того или иного пациента или врача на своем пути. Для меня это была очень важная встреча, которая переросла в дружбу. Так получилось, что этот фильм выстраивался от героев. И еще я понимала, что кино о хосписе очень предсказуемо, что это будет грустная история о больных людях, которым тяжело, такой меланхоличный фильм. Я хотела сразу от этого уйти, для меня это было принципиально важно в работе над фильмов, потому что для меня было ценно сделать именно кино о жизни, то есть, об умении оставаться самим собой до самого конца. И в моих героях это есть. Включенность в жизнь, интерес, какое-то фантастическое благородство. Мы много с ними общались, много гуляли. В этом фильме я шла от них, а потом уже драматургически выстраивала картину, учитывая дистанцию, которую мне хотелось сохранить, что это будет кино именно о жизни. Это был определяющий сюжетный ход, который мне помогал в работе и о котором я все время думала, от начала до конца.
Документальное кино, учитывая то, что у него нет проката в нашей стране, у него либо фестивальная судьба, либо телевизионная, тем не менее, требует какого-то финансирования. Я так понимаю, что Марина Александровна продюсер картины, и я думаю, что вы как-то посвящены в эту проблему. Каким образом разыскивались средства для фильма? И вообще, продюсирование и финансирование документального кино каким образом строится?
У меня так еще получилось, что это мой дипломный фильм в школе Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. Он делался как дипломный, но Марина Александровна мне очень помогала и как мой преподаватель, и как продюсер этого фильма. Мы с ней решали организационные вопросы, которые возникали, я с ней очень много советовалась по монтажу, да и вообще, советовалась в разных смыслах. Мне кажется, что сейчас продюсирование, в общем, не только денежное участие, но и эмоциональное — советами, участием в проекте. Марина Александрова принимала огромное участие и в пост-продакшне тоже, она мне очень помогла как продюсер довести фильм до конца, чтобы он состоялся. Я могу сказать только о своем опыте и опыте общения с Мариной Александровной, и она, конечно, фантастический преподаватель и продюсер, она мне безумно помогла.
На ваш взгляд, существует ли в современном отечественном кино такое понятие, как «герой нашего времени»? Если существует, то каков он?
Это сложный вопрос. Это всегда очень зависит от темы, от сюжета, от того, что интересует. Вот мне кажется, что я сняла свой фильм — с пациентами хосписа — и мне кажется, что это актуально. Это не имеет отношения к злободневности. Конечно, есть какие-то сюжеты, которые актуальны здесь и сейчас. Например, наша школа, студенты, которые учились вместе со мной, они, конечно, об этом думают, но, мне кажется, повторюсь, что это актуальность какой-то интересно, индивидуально поданной темы, индивидуального восприятия героя. Вот это важно. Конечно, есть какие-то злободневные темы про митинги, про какие-то события, на Украине и здесь, и это, безусловно, важно, такие фильмы должны быть. Но помимо политической актуальности, мне кажется, есть всегда индивидуальная актуальность и она не менее важна. Например, сюжеты про сложности людей, принадлежащих к моему поколению, не менее интересны, не менее сложны, не менее проблемны и глубоки, чем какая-то сиюминутная злободневная политическая актуальность. Думаю, так. Всё это вопрос подхода, вопрос сосредоточенности и вопрос выбора. Правильного.
И заключительный вопрос: что такое, на ваш взгляд, настоящее кино?
Это, опять же, то, о чем я уже начала говорить, это индивидуальный взгляд режиссера на ту тему, которую он берет и которой занимается. И сценариста, наверное, тоже. Это личное высказывание и какая-то яркая, интересная форма. Когда ты смотришь фильм, ты узнаешь что-то новое, что тебя будоражит, что тебя возбуждает и дает силы и вдохновение жить.
Для отправки комментария необходимо зайти на сайт под своим именем. Введите ваши данные в соответствующие поля ниже. Если у вас ещё нет логина и пароля, пожалуйста, зарегистрируйтесь.
E-mail:
Пароль:
Правила хорошего комментатора
Нужно: Главное слово хорошего комментатора — «аргументация». Filmz.ru — авторский ресурс, и согласиться с мнением НК-редакции можно коротким «да», но спорить нужно, объясняя, почему так, а не этак. Не бойтесь дебатов — в споре рождается истина.
Нельзя: Остальные условия легко выполнимы: не используйте мат (в том числе з*пиканный звездочками) и экспрессивные выражения, не переходите на личности и темы, не касающиеся кинематографа, не злоупотребляйте односложными репликами («фильм — супер!») и избегайте спойлеров (раскрытия ключевых сюжетных поворотов фильма). Запрещено использование CAPS LOCK и trasliteracii. Комментарий должен быть самодостаточным и не должен требовать от пользователя перехода на другой сайт для ознакомления с мнением автора в его личном дневнике. Для личной переписки используйте личные сообщения в кабинете пользователя (меню в верхнем правом углу сайта).
За что? Ваш комментарий будет удален, если вы безграмотны, пишете не по-русски, вечно высказываете недовольство всем и вся или используете падонкафский сленг. Для ответа на комментарий нужно нажать кнопку «ответить» под заинтересовавшей вас репликой, а чтобы начать новую ветку обсуждений нажимайте «добавить комментарий». Все новые НК-читатели проходят премодерацию комментариев, которая снимается после 20-30 адекватных реплик. Публикация ссылок на скачивание фильмов карается пожизненным баном без права реабилитации.
