Начинаем марафон интервью с режиссерами фильмов-участников Кинотавра. Алексей Красовский рассказал о том, как создать фильм за семь дней, когда в кадре работает только Константин Хабенский, а вокруг — сплошная ночь.
Как родилась идея создания картины? Что натолкнуло на ее создание?
До того, как делать «Коллектора», я делал телесериал, в котором было два актера и одно место действия. То есть в каждой оставался Кирилл Пирогов, но менялся его партнер. И логично было следующим сделать фильм, в котором будет только один актер. Но перед этим мы сделали короткометражку, в котором вообще не было актеров, тем самым, пропустив эту фазу. Но идея создать фильм, в котором будет действовать только один актера, меня не отпускала. Мне самому, чтобы рассказать какую бы то ни было историю, не так-то много и нужно. У меня было несколько идей, но не все они подходили, чтобы как следует развернуться. А «Коллектор» родился в медицинском кабинете, где я проходил гастроскопию. В меня засунули длинную трубку, которой смотрят содержимое желудка. И в момент, когда доктор производила эти манипуляции, ей кто-то позвонил.
Медсестра пыталась донести до человека на другом конце линии, что доктор никак не может подойти. И пока сначала медсестра, а потом и врач разговаривали по телефону, трубка оставалась во мне. Секунды растянулись в бесконечность, во время которых я подумал, а что если бы это звонили не для того, чтобы поговорить с доктором, а чтобы достать меня. И когда я вышел из кабинета врача, я начал развивать персонажа, который каждый раз таким виртуозным способом достигает своих должников. Это не человек, который постоянно звонит и говорит, что вы должны такую-то сумму и, пожалуйста, ее отдайте. Но человек, который ставит своих жертв в такую ситуацию, что они готовы в этот момент отдать все, лишь бы только его не слышать, потому что он каждый раз шокирует и эпатирует. Он был мне бесконечно интересен, человек, род деятельности которого ужасен, но он вкладывает весь свой талант, чтобы добиться своего.
Поначалу у меня родилось великое множество сцен, которые можно было бы превратить в сериал. Но тогда я подумал, что если я его подведу к краю и заставлю сделать выбор, то может получиться интересное кино.
Это не первый случай монокино, совсем недавно были «Погребенный заживо» и «Лок». Были ли какие-то референсы, на которые ориентировались при создании картины?
Когда я вхожу в предподготовительный процесс, я не могу уже смотреть никакое кино — ни свое, ни чужое. Все кино становится посторонним и уходит на задний план. Были какие-то картины, которые я демонстрировал оператору, чтобы задать атмосферу кадра. Я с самого начала хотел сделать это кино очень темным, чтобы было множество оттенков черного, но и в этом случае мы ни на кого не равнялись. Хотя, я понимаю, что для российского зрителя любое отечественное кино, претедующее на оригинальность, всегда будет с таким косым взглядом — обязательно надо к чему-то приложить. Ну, не может быть в России создано что-то оригинальное. Наверняка что-то подобное уже существует, просто мы его проглядели. Но никаких потаенных мест, откуда бы мы черпали вдохновение, не было.
Как долго пришлось уговаривать Хабенского?
Нет, я отправил ему сценарий, он перезвонил, мы встретились и сразу стали обсуждать, как мы будем это делать. Сложнее было уговорить его агента, чтобы согласовать сроки. Это, пожалуй, главная сложность — скоординировать процесс, чтобы и актеры, и мы совпадали по графику.
Как шла работа на площадке, и сколько времени потребовалось, чтобы снять фильм?
С Константином мы репетировали ровно один день — прошли сценарий, обсудили какие-то технические моменты. Было хорошо, что это мы делали уже на съемочной площадке, поэтому у Константина была возможность почувствовать объект, где он будет находиться, куда входить и выходить. И дальше было семь ночных 12-часовых смен, за которые мы это кино сделали. Постпродакшн занял гораздо больше времени.
По какому принципу подбирались голоса актеров, которые звучали за кадром?
У меня очень хорошая память на голоса актеров. И в ряде случаев я страшно переживаю, когда актеру в дубляже достается голос, не очень-то ему подходящий. Скажем, Евгений Стычкин, хотя он не походит под этот пример, озвучивал адвоката в «Эрин Брокович». Играл он омерзительное, но ужасно обаятельное существо. И ему удалось это передать голосом. И я при подборе актеров хотел, чтобы голоса создавали не только характер, но и давали возможность этого персонажа представить, как и мир, который его окружает. Потому что многие персонажи у нас перемещаются в течение той ночи. Весь мир, окружающий героев, меняется, а вместе с ним и тембр, и манера диалога. Я очень давно хотел пригласить Полину Агурееву хоть куда-нибудь, потому что очень люблю ее, как актрису, а теперь и как человека. Она сыграла у нас очень нежную женщину. Нужны были актеры, не уступающие Хабенскому, потому что перед ними ставилась куда более сложная задача, потому что их не видишь, но им нужно раскрыться.
И мы бы ничего этого не сделали, и тут я раскрою подноготную, потому что Вы не спросите, потому что не знаете: всех этих персонажей изначально сыграл один человек — Ксения Буравская. Она играет роль вдовы, из-за которой начались злоключения Артура — героя Хабенского. Она была на площадке месте с нами, где мы с ней тоже репетировали, чтобы она успевала перевоплощаться. Это эй удалось фантастически! Она сделала всех персонажей и потом нам уже было проще искать актеров на роли, потому что были заданы краски персонажей.
Как шла дальнейшая работа по поиску актеров?
Допустим, мне нужен был голос охранника. Но мне хотелось, чтобы это был не просто человек, за которым тембр голоса властного, накаченного, хозяйского мужичка, а так, чтобы этот персонаж ее и менялся. У нас все персонажи, по мере того, как они начинают что-то узнавать про героя Хабенского, начинают по-другому себя вести, и нужно было, чтобы актеры могли изобразить эти перемены голосом. Я пригласил Кирилла Плетнева и он прекрасно с ней справился. Для актеров это интересный вызов попробовать что-то новое, а для нас удобно, что нет необходимости все это многоступенчато согласовывать. Когда ты снимаешь актеров, которые по сюжету должны быть в одном месте, это значит, что все актеры должны выделить в своем расписании это время, а это не всегда получается. В случае в Полиной Агуреевой, которая только недавно родила, и ее отрывали от малыша, потому что нужно было сделать быстро и хорошо. У нас актеров с таким нежнейшим голосом, в которую можно влюбиться только по голосу, их не так много.
Какой главный вызов для Вас, как для режиссера, был в работе над фильмом?
Прежде всего – справиться. Когда у тебя в кадре один актер — нет возможности перебиться другими планами, кадрами. Это одно место действия. Это одна ночь, почти непрерывное действие. И это было дебютом почти для всей съемочной группы, кроме, пожалуй, звукорежиссера.
Как долго писался сценарий картины?
Когда я пришел домой от врача, я тут же написал поэпизодный план, а за следующий день уже был написан сценарий. Но вопрос не совсем корректный, потому что все забывают, что сценарий, обычно, много кратно переписывается. И хотя у меня не было никаких заказчиков, которые бы говорили, что у меня правильно, а что — нет, я сам понимал, что у меня где-то недотянуто, где-то недоразвито, какой-то персонаж недораскрыт. На двенадцатом драфте я уже сбился со счета. Мы искали объекты, нам давали высокие этажи, которые нам не подходили, но мы были уже готовы сдаться и на них согласиться, но от этого все нужно было переписывать. К счастью, в итоге мы нашли именно то, что нам было нужно. Это была фантастика! В этот момент понимаешь, что какой-то бог-покровитель у кинематографа все-таки есть. У него нет имени, может быть это Хичкок, который нами повелевает и тогда все складывается, как нам хочется.
Как Вам, начинающему режиссеру, удалось найти общий язык на площадке с Константином Хабенским, ведь приходилось работать, практически, один на один?
Мне трудно завалить комплиментами Хабенского, не завалив при этом комплиментами съемочную группу. Я не был с ним один на один. У каждого члена съемочной группы, начиная от Хабенского, и заканчивая «хлопушкой» было право подойти и что-то предложить. Не в кадре, разумеется, а в паузах. Каждый знал, что мы делаем и для чего. Это касалось даже охранника здания. Поэтому мне было легко — я мог на что-то опереться. Хабенский — идеальный актер. Он приходит на площадку и знает текст, знает, что ему нужно делать. Мы снимали по хронологии действия, герой развивался постепенно, что несколько облегчало задачу. Я тем самым подложил себе несколько спасательных подушечек. Считается, что в кино самый трудный день — второй, а у нас был третий. День, когда все идет не так и валится из рук, по каким-то дурацким причинам. Но, к счастью, это никак не связано с актерами. Они самые надежные люди на площадке — осветители и актеры. Они всегда способны поддержать режиссера и сценариста в хороших начинаниях.
Кино, снятое в замкнутом пространстве, в пространстве квартиры — это для любого режиссера довольно сложное дело, не только для дебютанта. Поскольку нужно сделать так, чтобы это не выглядело, как пьеса. Чтобы зрителю было понятно, ради чего это кино нужно смотреть не на маленьком экране смартфона, но и на большом экране кинотеатра. Как с этой задачей справлялись?
Именно по этой причине я хотел, чтобы кино снималось ночью, чтобы пространство, окружающее героя, было шире и таинственнее, интереснее. Чтобы человек не упирался взглядом в стену или какие-то предметы, а ощущал атмосферу, в которой герой находится. Меня, как сценариста, интересовало не только перемены главного героя, но и то, как будут меняться люди, которые ему звонят. Потому что это и их история тоже. Потому что нашего героя травят, над ним издеваются. Он пытается найти, кто и зачем это делает. Но люди, некоторые его поддерживают, иные — бросают. И тут большая нагрузка ложилась на звукооператора и на оператора-постановщика, с которым мы заранее договорились, будет широкий угол, большая глубина кадра. И даже, несмотря на то, что мы ставили себе довольно сложные задачи по освещению, прибегать к крупным планам только в самом необходимом случае. Изначально мы делали просто фильм, в котором есть сюжет и действие. И хочется надеяться, что уже на шестой-седьмой минуте зритель забудет, что у нас в кадре есть только один герой — Константин Хабенский. НА самом деле, как Вы видите, там значительно больше людей.
Что такое, по-вашему, настоящее кино?
Для меня это кино, в котором есть безумство. Не безумный персонажи, а безумная идея, безумное воплощение, возможно, простой идеи. Эдакое здоровое безумство.
