В начале апреля в Москве (и параллельно ещё в четырёх городах) прошёл V Международный фестиваль документального кино «ДОКер». Судить полный метр был приглашён французский режиссёр Тома Бальме (на английский манер - Томас Бальмес). У нас он в первую очередь известен благодаря совершенно очаровательному фильму «Малыши»; кроме того несколько лет назад в документальном конкурсе Московского кинофестиваля участвовала его картина «Счастье». Перед закрытием «ДОКера» признанный мэтр дал мастер-класс, в ходе которого рассказал москвичам о своей работе.
Для меня русское документальное кино - большой источник вдохновения. Я восхищаюсь великими русскими режиссёрами и вообще русской школой документалистики – например, меня очень вдохновил ваш режиссёр Виктор Косаковский, вдохновило его видение, что такое документальное кино. У нас во Франции под документальным кино чаще понимают фильмы про политический активизм, про борьбу, про идеологию – что мне совсем не близко. Куда ближе мне российская концепция, согласно которой каждый фильм - это возможность изобрести новый язык, наладить свои отношения с формой.
«Поэтому мне нравится и то жанровое разнообразие, что было представлено в программах вашего фестиваля. Во Франции, повторюсь, на этот счёт существуют жёсткие разграничения: что является документальным кино, а что им не является, - а потому на фестивалях всё время крутят однотипные фильмы, что мне совершенно не по душе. В России это не так – и на «ДОКере» нашлось место очень разным подходам к тому, что можно понимать под документальным кино».
Режиссёр Тома Бальме на мастер-классе в рамках кинофестиваля «ДОКер»
«Я всегда интересовался сферой образов: меня интересовала фотография, интересовало игровое кино, и я очень долго метался между двумя этими профессиональными областями. Я начал заниматься кино совсем юным, в двадцать лет, и принимал участие в создании картин, посвящённых творчеству Микеланджело Антониони и Джеймса Айвори. И уже тогда я понял, что лично для меня игровое кино - слишком тяжеловесное, слишком структурированное. Мне самому очень нравится быстрота, скоротечность, в этом отношении я нетерпеливый человек. Что же касается фотографии, то она сейчас слишком сильно связана с областью моды, с рекламой...
Поэтому я выбрал сферу документального кино, в котором можно буквально за несколько часов что-то придумать и осуществить: днём пришла идея, я тут же сажусь на самолёт, лечу и снимаю. Хотя в последнее время я сам замечаю, что документальная форма в моих фильмах всё больше сближается с игровой. Но при этом я никогда не пишу сценарии, терпеть не могу их писать».
«В документальном кино нет чётких правил. Например, «Образцовое предприятие» я снял буквально за один день. Этот день - с восьми утра до пяти вечера - я провёл в Китае недалеко от Шэньчжэня, на фабрике, где производят зарядки для телефонов «Nokia». В итоге получился 80-минутный фильм. Но такая быстрота – скорее исключение. После него я путешествовал по разным странам, снимал в Мексике, в Бразилии, в Финляндии - и всё происходило совершенно по-разному: рабочий процесс занимал от пятнадцати дней до трёх лет. Подготовка, сами съёмки, монтаж - каждый из этих этапов может занять разное время».
Возьмём подготовительный этап. Я знакомлюсь с моим будущим персонажем, с его семьёй, показываю им предыдущие свои фильмы. И они, как правило, дают мне своё согласие на съёмку; у меня ещё ни разу не было такого, чтобы я не смог убедить нужных людей разрешить мне снимать. После этого я становлюсь одним из них и провожу с ними определённое - достаточно долгое – время, до такой степени, что моё присутствие их более не смущает. Конечно, это не происходит сразу: оп! – и получилось. Для этого нужно время.
«Что касается «Малышей», то это совершенно особенный фильм. Мы проводили кастинг в разных странах, и сначала у нас было несколько сотен претендентов, постепенно их стало десять, а уже потом четыре. Я хотел заснять то, как в каждом из этих малышей пробуждаются пять главных чувств, пять способов восприятия мира – то, что становится для ребёнка большим открытием. То есть для меня это был фильм, связанный с чистым наблюдением.
Там ничего невозможно было заранее организовать: мы же не знаем, когда именно ребёнок сделает первый шаг или впервые сделает что-то ещё, тут заранее предугадать невозможно. Поэтому в каждый свой приезд я проводил в каждой из стран порядка пятнадцати дней, и мне приходилось ждать вот этих интересных событий в жизни каждого малыша. И в целом съёмки заняли два с половиной года, отчего можно сказать, что я работал с результативностью один эпизод на каждые пятнадцать дней. Но, как я уже сказал, никаких правил тут нет - и в разных проектах всё может быть совершенно по-разному».
Кадр из тизера неосуществлённого в итоге сиквела «Малышей»
«На саму идею «Малышей» меня вдохновили два короткометражных фильма - это потрясающая американская короткометражка Джея Розенблатта «Я был кинорежиссёром» (там автор снимает свою дочку, следуя за ней повсюду) и русское «Счастье» Сергея Дворцевого, где есть сцена, которая мне очень понравилась: малыш ест кашу - и полузасыпает. И вот я захотел сделать нечто подобное, только по всему миру. Вот это суть того, что я пытался сделать - и мне кажется, получилось достаточно близко».
«Я долго размышлял и сомневался, стоит ли снимать продолжение «Малышей». И даже попробовал начать – взяв на этот раз за основу момент, когда мои герои идут в школу. Но оказалось, что с продюсерской точки зрения всё это очень сложно – и фильма пока не вышло. Но кто знает, быть может, лет через десять или двадцать, я всё-таки решусь на сиквел».
Вообще, я очень рад, что снял этот фильм, но в то же время замечу, что с тех пор я занимался и другими проектами, совсем на него не похожими. И я понимаю, что здесь, в России, меня в первую очередь ассоциируют с «Малышами», но при этом не могу сказать, что именно они в полной мере отражают специфику моего творчества. Если б меня самого попросили бы выбрать один фильм, который лучшего всего представляет моё творчество, то я скорее назвал бы «Счастье» или же более ранний «Госпел по-папуасски».
«Я люблю простоту, это моя характерная черта как режиссёра. Иногда я месяцами могу снимать, не зная языка: я просто следую с камерой за персонажем, не понимая слов и воспринимая его исключительно визуально - и только вечером, просматривая материал, переводчик объясняет мне, что и где было сказано. Так что это непонимание не является такой уж большой проблемой. Но на новом своём фильме, например, я работал с синхронным переводчиком, получая перевод в режиме реального времени, прямо в наушники.
Однако выбирая персонажа, за которым я буду следовать, или некое конкретное событие, которое я буду наблюдать, я всё-таки нуждаюсь в структуре: у истории должно быть начало и должен быть конец. Зная, что именно я хочу снять, я могу эффективно расходовать время, получая минимальное количество впустую отснятого материала. То есть не бывает такого, что я месяцами снимаю непонятно что – нет, я считаю, что всё должно быть чётко и просто.
В Бутане, например, я снимал мальчика, который никогда в жизни не видел ещё телевидения – и вот оно впервые приходит в их деревню. Вот это как раз и есть та самая структура: начало; событие, которое всё меняет; конец. Налицо сопоставление: что было до - и что стало после».
«Мой новый фильм называется «Спой мне песню», и это продолжение «Счастья», в котором я развиваю идею первой картины: влияние всевозможных новых экранов - телевизоров и смартфонов - на людей, раньше с этим вообще не сталкивавшихся, таких, как бутанские монахи. Это интересная тема, и я продолжу ею заниматься, потому что мало кто всерьёз её исследует».
«Обычно я работаю с очень маленькой командой: сам строю кадр, сам снимаю, порой обхожусь даже без инженера по звуку. Тут всё зависит от окружающей среды. Когда, например, мы снимали малыша в Намибии, там почти не было никаких посторонних шумов. Я был там один и поэтому попросил подержать микрофон старшую сестру героя. И вот почти всё время, пока я снимал мальчика (процентов восемьдесят этого времени), она и держала эту палку с микрофоном. В таких случаях можно обойтись и без ассистента. Но если он необходим – я его нанимаю. Петли для звука я, конечно, тоже иногда использую, но для крупного плана предпочитаю всё же микрофон на палке, это удобнее.
Хотя всё чаще мне приходится использовать довольно тяжёлую технику, а потому в работе с профессиональными камерами мне помогают два ассистента. Но что касается света - я никогда не использую искусственный свет. Я могу использовать иногда две-три свечи, но ничего более. Какая бы ни была погода - хоть дождь, хоть ветер - я всё равно снимаю. Так что мне важно иметь очень чувствительную оптику с максимально открытой диафрагмой, что позволяет добиться эффекта практически человеческого глаза. Но и стоит это очень дорого: пятьдесят тысяч евро одна оптика».
Режиссёр Тома Бальме на мастер-классе в рамках кинофестиваля «ДОКер»
«Счастье» финансировали семнадцать телекомпаний из разных стран мира. Затем картина была выкуплена «Universal», получившей права на прокат. Продолжение, которым я сейчас занимаюсь и которое надеюсь осенью представить в Торонто, финансирует уже «Participant Media», фирма, которая в том числе выпустила нашумевшую на «Оскаре» «Зелёную книгу».
Я в киноиндустрии уже двадцать семь лет. В начале карьеры я сам финансировал свои фильмы, потом были перепродажи, потом копродукция… И этот мой опыт в вопросах финансирования очень важен: люди смотрят на то, что у меня уже выпущено, какой успех имели мои предыдущие фильмы. Если вы были достаточно успешны – продюсеры доверяют вам, справедливо полагая, что вы и на сей раз сможете сделать успешный фильм.
«Если вы работаете с американской студией и у вас отличное финансирование – тогда надо иметь в виду, что с персонажами фильма заключаются договоры. Они очень подробные, на двадцать пять страниц, и там прописано буквально всё – и уж, конечно, согласие на съёмку (если речь идёт о детях, такой договор подписывают их родители или опекуны). Целый штат юристов этим занимается, там никто не хочет рисковать большими деньгами. Но и наши герои не остаются внакладе: денег, полученных главным персонажем одного моего фильма в конце съёмок, хватило на то, чтобы он смог купить себе свой собственный дом».
«Но вопрос, можем ли мы платить людям за документальную съёмку - это вопрос очень сложный, вопрос без ответа. Порой у этого бывают ужасные последствия. Так, например, один замечательный режиссёр из Австралии ездил в Новую Гвинею снимать враждующие племена (речь о картине «Чёрная жатва» Боба Коннолли и Робин Андерсон – ММ). Его фильм пользовался огромным успехом и получил Гран-При на фестивале в Японии, а это сто тысяч долларов. И вот часть этих денег режиссёр отдал вождю «своего» племени – а вождь закупил на всё автоматы Калашникова с намерением устроить на острове настоящую резню…
И у меня была похожая ситуация. Фиксеры рассказали, что в местах, куда я собирался ехать, долгое время шёл дождь, отчего не созрел батат, основная пища интересного мне племени. Тогда я решил привезти с собой мешки с рисом, чтобы раздать их местным жителям и тем самым помочь им избежать голода. Но в итоге половина аборигенов на следующий день оказалась в больнице: за ночь они съели по полмешка этого риса!.. Так что нужно ещё хорошенько подумать, прежде чем что-либо сделать, иначе это может привести к очень печальным последствиям».
Режиссёр Тома Бальме на мастер-классе в рамках кинофестиваля «ДОКер»
В завершении встречи, на вопрос, какие документальные ленты он готов был бы нам порекомендовать, Тома Бальме ответил:
Для начала я посоветовал бы посмотреть все работы уже упомянутых мною Сергея Дворцевого и Виктора Косаковского. Кроме того один из моих любимых фильмов - «Человек-гризли» Вернера Херцога. Ну и ещё мне очень нравится «Продавец Библий» братьев Майзелс.
