Интервью Сандры Буллок о работе над картиной "Мисс Конгениальность 2".
Видимо вы хорошо провели время на съёмках.
Мы сделали это. Мы трудились в поте лица - работали на износ, это было трудное, но прекрасное время. С самой первой минуты, когда мы вышли на съёмочную площадку, началось это прекрасное время. Мы работали для той же аудитории, для которой мы сделали первый фильм - иногда взрослые должны вспомнить, какими они были, когда были моложе, забыть о проблемах, и хорошо провести время. Я сказала всё, что хотела сказать.
А что вы хотели сказать?
А для того, чтобы узнать это, вы должны пойти и посмотреть фильм до конца. Потому что это сказано в самом конце, это о том, что случается с большинством людей, когда они оказываются в центре внимания. Что случается с людьми, которые достигают чего-то, - стремились они к этому или нет, - как они меняются, сами того не замечая? Такие изменения всегда захватывают нас врасплох и заставляют сомневаться, в том, какими мы были изначально, и мы пытаемся соответствовать, и причёску делаем более эффектную, хотим и тут подправить, и нарастить там. И так к концу фильма вы видите, что героиня уже не та, какой была в начале. Так что есть много вариантов того, что могло случиться с Грэйси. У каждого из них 15 минут, и вы наблюдаете их на протяжении этих 15-ти минут и видите, как их жизни полностью меняются. Как у любого, кто вдруг выигрывает лотерею, рушится весь прежний жизненный уклад.
Легко ли возвращаться к уже сыгранному персонажу?
Мы никогда на самом деле и не уходили от него, потому что Марк Лоуренс, который написал сценарий, и я, сотрудничаем уже в течение пяти лет, и мы все время вспоминаем Грэйси и продолжаем над ней работать, и у нас появляются действительно хорошие идеи. Мы обговариваем варианты того, что может произойти, и какие идеи мы этим можем выразить? Появляется странное ощущение, когда вы возвращаетесь к чему-то, и задаетесь вопросом, "А сейчас, что сделала бы в этой ситуации "новая" Грэйси "новая" Сэнди? " Это похоже на - шизофрению.
У меня есть несколько небольших вопросов к вам.
О, пожалуйста, - это совсем не значит, что я вам отвечу, но вы задавайте.
Несколько вопросов о гардеробе.
Слава Богу - я люблю говорить об одежде.
Что за история с зелёным свитером?
Свитером Иды?
Да, в аэропорту.
Свитер Иды Фламменбаум. Это её свитер. Если Вы заметили, он был на ней, когда она шла домой.
Я подумала, "У неё же три груди".
Нет, это была грудь Иды. Это были тщательно продумано, и были сделаны накладные, которые должны были двигаться и должны были вздыматься и опускаться согласно фактору юмора - когда вы дерётесь, ваши груди мешают. Мужчинам не надо думать об этом. А мы, женщины, когда дерёмся, должны думать, о том, как груди будут мешать, и на этом была основана сцена.
Это было в аэропорту?
Да, я говорю о сцене борьбы в аэропорту.
Я думала, что это были её локти.
Нет. Это была грудь.
Как вам было работать с Марком Лоуренсом снова?
Что-то не получалось, что-то получалось, но именно поэтому мы с ним и любим работать вместе. Его жена посоветовала нам сходить к доктору, и мы всё ещё собираемся. (Смеётся.) Он был режиссёром и сценаристом фильма "Two Weeks Notice", а я впервые выступала в роли сценариста и со-продюссера. Наше сотрудничество растёт и развивается, поскольку мы сами растем и развиваемся. И мы постоянно спорим, но мы знаем, как спорить, когда бороться друг с другом, а когда остановиться. Когда спор идёт про музыку, то мы спорим до тех пор, пока мы не находим единственно подходящий вариант. Иногда я говорю, ладно, здесь победил ты, но я хочу победить там. Мы действительно развили хорошую технику борьбы за наши идеи, которые, в конце концов, оказываются одинаковыми. Мы хотим делать интересное, хорошее кино, которое заставит людей смеяться, и заинтересует ту же аудиторию, которую мы уже завоевали. И у нас это выходит, а когда у вас получается то, что вы хотели, и удаётся реализовать самую важную вещь - проект, тогда вы видите, что сотрудничество приносит свои плоды.
Вы можете немного рассказать о развитии характера Грэйси?
Если Вы видели первый фильм, то всё происходило по тому же принципу. Когда Грэйси приходит в себя и делает свою работу, она хочет следовать правилам; она хочет подчиняться приказам - это её работа. Она не руководство - она агент ФБР, работающий под прикрытием и в этом - её работа. Почему она не может принимать помощь от Сэм, ей было приказано не вступать в схватки, потому что теперь она - лицо ФБР. Она должна действовать как леди, и только так, у неё просто нет выбора. Это - интересная ситуация, когда кто-то вынужден быть тем, кем ему по природе быть не свойственно. Но она чувствует, что единственный выбор и единственный способ, которым она может что-либо сделать - это быть лицом ФБР. Ей не разрешают больше быть под прикрытием и делать то, что она уже знает. Единственный выбор, который у неё есть, это соблюдать правила, тогда она вспоминает, какой она была в самом начале, и получается, что она должна сравнивать себя теперешнюю с собой в прошлом? Но, ведь только так она может понять, что не получалось у неё раньше, и как изменить отношения с Сэм, и что она может помочь Сэм понять, и что сама Сэм может помочь ей понять, какой она была раньше. Я хотела поместить ее в самые трудные жизненные ситуации и посмотреть, как она будет в них действовать. И иногда получаются очень даже не приятные моменты. Ведь мы не всегда реагируем именно так, как другие от нас ожидают, и я хотела подчеркнуть это и показать, что случается с людьми, которые попадают под влияние СМИ. Они начинают забывать о том, кто они, они уже ни в чём не уверены, а тут ещё все вокруг постоянно говорят им что-то вроде, "У тебя не получается. Не делай этого больше. " Когда кто-то сказал Вам, "Ты не можешь больше писать. Ты не можешь больше быть журналистом. Ты не можешь этого больше делать", - а если это все, что ты делала всю свою жизнь, всё что ты умеешь делать? В этом и суть комедии. Это - "Мисс Конгениальность - 2 "!
Диктовали ли вам, что вы должны были носить?
Вы шутите? Киноиндустрия просто кишит экспертами. Они говорят тебе, в чём ты выглядишь хорошо, так что вообще не надо тратить время на то, чтобы самому размышлять над этим. Ты слушаешь "эксперта" и думаешь: "Возможно, он прав", и затем ты появляешься перед публикой, и тебя фотографируют, а потом ты говоришь себе: "О чём я думала?". Ведь они больше стараются показать себя непосредственно через мою одежду, а не меня, такой, какая я есть в удобной и классной одежде.
Вы хрюкаете, когда Вы смеетесь?
Иногда, если мне действительно очень смешно. Я думаю так - когда мы смеёмся, мы расходуем воздух, и нужно его вернуть. Иногда получается ртом, иногда носом. И когда это получается носом, выходит - хрюканье.
Я тоже иногда хрюкаю, когда смеюсь.
Да, иногда. И это не всегда не приятно, не так ли?
А что бывают недоразумения?
Ну, если это кому-то не нравится, пусть не крутятся возле меня. Хотя хрюканье действительно привлекает внимание. И как только хрюкнешь где-нибудь, в комнате воцаряется тишина, и ты думаешь: "Оп-па, что-то будет дальше? " но, знаете, бывает, когда ваш стул вдруг заскрипит, и вы исподтишка повторяете этот скрип, чтобы доказать, что это не вы сами скрипите, а стул. Вот, примерно, то ощущение.
Какой вы были в школе?
Не знаю, как и сказать "клоуном класса" или "украшением и непрекращающимся праздником класса". Было много вариантов по поводу того, как это можно было бы назвать. Странно, но я не могу вспомнить, потому что тогда я делала также и много другого, чем я совсем не горжусь. (Смеётся.) Так что выбирайте - одно из этих двух определений.
Вы действительно тогда украшали людям жизнь?
Знаете, спрашивайте не меня. Вернитесь назад в прошлое и спросите тех школьников, с которыми я общалась. Я могу дать вам номера тех, с которыми я все еще поддерживаю отношения, но, в общем, да, я была довольно веселой. Я думаю, что это созвучно с той теорией, о том, что можно с юмором выражать драматические чувства и душевное напряжение, что я и делала в школе. Наш разрозненный класс можно было соединить только юмором. Знаете, если вы чувствуете себя аутсайдером, то лучшее, что вы можете сделать, чтобы сблизиться со всеми - это заставить их смеяться. Думаю, что многое из того, что я тогда делала, было из-за желания сблизиться.
Зачем публично становиться продюсером, вместо, того чтобы негласно поддерживать проекты?
А я делаю и то, и другое. Я нахожу проекты и теперь, и буду негласно участвовать в тех проектах, где я полностью доверяю всему. Хотя, это еще не гарантирует, что он будет иметь успех, но, если вы рады находиться со всей командой по ту сторону камеры, и доверяете им, то это то, что нужно. Итог всегда один - показать и продать сделанную работу, говоря: "Посмотрите этот фильм или не смотрите этот фильм". Можете ли вы себе представить, чтобы кто-нибудь сказал: "Не смотрите этот фильм"? Я продюсировала проекты ещё до того как стала много играть в театре, и, сейчас, мне нравится совмещать это. Знаете, мои родители были оперными певцами, и я побывала за кулисами многих театральных залов Европы, и вместе с кастеляншами, и режиссерами чувствовала этот дух товарищества, и радость, и воодушевление оттого, что они все вместе смогли воплотить сценарий. Представьте, неделями бывать в разъездах, искать и найти дом, который был описан в том сценарии, и который полностью соответствует тому, каким вы его себе представляли. И затем пытаться узнать: "Мы можем использовать дом? Если нет, то можем ли мы построить половину дома на этом холме, а другую половину в студии?" И затем длительные размышления. Я люблю дискуссии, высказывать свои идеи, быть среди творческих людей и наблюдать за тем, как они работают. Самое прекрасное в продюсерской работе это возможность передачи полномочий и полной свободы деятельности. Наймите лучших, и позвольте им делать то, что они умеют, и только сверяйтесь с возможностями бюджета и будьте рядом.
Какого рода творческую энергию вы получаете от такой работы, а также от работы с Паулем Хагджисом?
Ну, опять же, как актер ты должен доверять своему режиссёру. Просто так надо. Если ничего с проектом не выходит это, конечно, создаёт большое напряжение в конце, но моя работа сделать то, что я должна сделать, а потом, если понадобиться спорить, когда мне покажется, что пришло время показать своё собственное видение характера героини, но, главным образом, нужно доверять режиссёру. Сотрудничество с Паулем Хагджисом стала причиной, того, что я вернулась к работе. Я решила год отдохнуть от работы; и этот год растянулся на год и два месяца, год и три месяца, год и шесть месяцев. Я думала, "У меня нет никакого желания работать. " Это решение не было каким-то решительным поворотом в судьбе. Я просто не хотела делать то, что делала раньше, но всё-таки я люблю продюсерскую работу. Я думала, что буду продолжать делать это, если вдруг что-нибудь появится, и этим "что-нибудь" стало "Крушение" (Crash). И когда я получила сценарий, и, знаете, читала историю (он также написал "Детка на миллион долларов"\"Million Dollar Baby"), и думала, "Эти два сценария так хорошо написаны, а парень, который написал их, будет режиссёром фильма". И решила: "Я сделаю всё, что он захочет. Я очень хочу стать частью этого фильма". И это было невероятно. Пауль получает новый сценарий, я получаю книгу, и мы обсуждаем: "Что мы снова можем сделать вместе? " Его видение полностью раскрывается в историях, которые он воплощает на экране, я доверяю ему в этом на 100 процентов.
Что в детстве вдохновило вас на то, чтобы стать звездой?
У нас в доме не говорили о Голливуде или о звездах. Моими родителями были оперные певцы, которые постоянно путешествовали по Европе. Я была воспитана в доме, где звучали голоса настоящих артистов, мастеров, трудившихся в своё время в поте лица, представителей отмирающего поколения - так я и была воспитана. Они уважали своё ремесло. Нам не разрешали смотреть телевизор (я всё-таки смотрела Кэрол Барнет\Carol Burnett). Единственным журналом, который бывал в нашем доме, был Newsweek. Я не знала, каков этот журнал "People". До колледжа я вообще ничего не знала ни про один журнал. И, когда я поняла, что хочу стать актрисой, я думала, что буду поступать в школу искусств. Я предполагала, что потом поеду в Нью-Йорк, как вы знаете, я таки поехала в Нью-Йорк и училась там, а потом уже в моей жизни появились и телевидение, и кино. Я просто играла свои роли. Я не стремилась стать звездой в том смысле, что "я собираюсь быть звездой или хотя бы звездочкой, или обязательно попасть на обложки журналов". У нас в доме не говорили о Голливуде или о звездах, так что я не мечтала об этом. Теперь уже об этом говорят и по телевизору, и по радио, именно поэтому, дети теперь стремятся стать звездами и достигают этого, но у нас в доме не было этого. Мой папа сказал, "Если ты собираешься делать это, делай это по-настоящему, и тогда мы поддержим тебя - независимо оттого, что ты выбрала".
Дисциплина балета помогала Вам в актёрской работе?
Я ненавидела балет, потому что мой преподаватель был немцем, и он устанавливал для меня немецкую дисциплину на смех всем американским детям. Так, что для меня это была проблема. Я хотела играть джаз, танцевать хип-хоп. Когда я училась играть на фортепьяно, я не хотела играть классику, я хотела играть рэгги, я хотела играть что-нибудь ритмичное. Как только я открыла для себя джаз и Элвина Эйлейя, я поняла, что нашла то, под что мне нравится танцевать, именно в том в ритме, который мне был близок. Но, я думаю, любой вид танца или движений это единение души с телом, и я думаю, это действительно важно для тех, кто молод. В Германии, я училась искусству движения. Мы двигались в различных ритмах, конгу, под барабаны, чтобы учиться понимать своё тело. Если ваша правая рука пошла сюда, ты можешь вернуть её назад и заставить левую руку сделать какое-нибудь движение, и я думаю, раз мы в какой-то мере разъединены с нашими телами, то танец - это своеобразный чувственный соединитель. Я думаю, если ты чувствуешь всей душой музыку и танец, и ритм, то тогда у тебя есть что-то, что соединяет твою душу с непосредственно твоим физическим телом.
Что стало вашей первой профессиональной работой?
Моей первой профессиональной работой, стала работа опере с моей матерью. Это, кажется, была опера под названием "Цыганский барон", где я играла дочь цыгана, и мне даже платили за игру шиллинги, так что это была моя первая оплачиваемая работа. Потом с несколькими студентами моего папы мы организовали музыкальный театр и также получали за это деньги. Вот когда случился мой большой бенефис.
Вы можете сказать нам, почему люди должны покупать DVD "Мисс Конгениальность", которые скоро поступят в продажу?
Это забавно, но в наши дни параллельно с самим фильмом снимается ещё много всяких версий о том, как этот фильм снимается. Например, нас есть группа (EPK crew), которая снимает фильмы, о том, как делаются декорации. Хранятся купюры фильма. Хранятся записи эпизодов, которые не заканчиваются в фильме, мы ведь не можем сделать фильм на пять часов. Теперь есть возможность, увидеть всё то, что не вошло в фильм. Я думаю, что это хорошо для одних фильмов и плохо для других. А в фильме "Мисс Конгениальность" - это ещё один повод посмеяться, получить удовольствие от тех моментов, которые вы не видели. Теперь есть возможность увидеть сцены, которые были сокращены, но которые есть на DVD. Мы также включили туда саундтрек к "Мисс Конгениальность - 2", над которым с большими трудностями работала лично я с нашим музыкальным директором Джоном Хулианом, которого я очень люблю. И вместо того, чтобы продавать его, я сказала, "Только включите это в качестве скрытого козыря к тому саундтреку, который войдёт во второй фильм, и он вам понравится, и вы ещё будете слушать его в своей машине". Ведь это то, что напоминает о фильме, и мне это нравится. Это как в любом кино с Джимом Кэрри, я всегда жду, что в конце покажут не вошедшие в фильм кадры. Хочется увидеть, как он это делал, как развивается его талант. Мне очень нравятся это обширное поле возможностей, которые даёт DVD. Я думаю, это совсем не плохо снова посмотреть уже знакомые фильмы.
Каков скрытый козырь "Every Word is True"?
Это мир Трумана Капоте, его исследования для "In Cold Blood" в Канзасе и впоследствии в Нью-Йорке, где он вёл свою документацию. О том, что произошло с убийцами, и как изменилась его жизнь и как она покатилась вниз. Это очень печальный, но красивый взгляд на внутренний мир человека-идола, и не многие из людей знают то, что случилось. Я играла роль Нели Харпер Ли, его близкой подруги ещё с детского садика в Монревилле. Много людей также ничего не знало об этом. Она написала "Убить пересмешника", A Mockingbird, и они знали друг друга, она даже дралась и защищала его в школе. Она была с ним до конца. Тоби Джоунс играет Трумана. Когда режиссёр, Дуг МакГрат, начал работать с микрофишей и документами Трумана, мы стали замечать несоответствия между рукописными примечаниями и печатными. Мы стали перепроверять в печатных примечаниях, и в них говорилось: "Когда T. и я…" - это были примечания Нелли. Она сама задокументировала множество его рукописей, и вышла толстенная пачка, напечатанных ею, скурпулёзных примечаний для его исследований. Если он делал интервью, то она спокойно сидела рядышком, слушала и запоминала важные детали. Это прекрасная история о двух больших друзьях. Приблизительно за 20 лет до его смерти, они почему-то перестали разговаривать, и причина нам до сих пор не известна. Она все еще живёт в Монревилле, и она из тех необыкновенных женщин, которые не хотят находиться на виду у всех. Она одна из немногих, кто пришёл на его похороны. Это действительно очень красиво сделанный фильм.
// Настоящее кино