Налоговый инспектор Гарольд Крик (Уилл Феррелл) – ничем не выдающийся человек, который похоронил свои мечты и живет однообразной никчемной жизнью. Карен Эйфел (Эмма Томпсон) – напротив, выдающаяся писательница, ставшая жертвой глубокого творческого кризиса: она не знает, как убить своего главного героя… Гарольда Крика. Неожиданно Гарольд начинает слышать в голове женский голос, который пророчит ему скорую смерть. В этот миг жизнь кажется ему уже не столь никчемной. Гарольд влюбляется в симпатичную анархистку Анну (Мэгги Джилленхаал), увольняется с работы и покупает гитару. Но долго ли продлится его счастье? Часы тикают. Карен Эйфел уже пишет трагический финал.«Гарольд, ты не контролируешь сюжет!»
Самое смешное – это вопрос профессора литературы к испуганному Гарольду: «Вы не рады узнать, что вы не голем?» Конечно, Гарольд Крик рад, что он не голем. Он просто налоговый инспектор, ставший персонажем книги «Смерть и налоги». Только последнее от Гарольда скрывает завеса тайны. Голос в его голове размеренно произносит: «Гарольд еще не знал, что этот путь приведет его к смерти». И налоговый инспектор реагирует так, как среагировал бы на его месте практически любой: «Как к смерти? Когда? Почему? Насколько неизбежно?!» Насколько неизбежно – вот это и есть ключевой вопрос. И он будет решаться на протяжении всего фильма.
Другой важный вопрос: в комедию или в трагедию попал Гарольд Крик. Потому что от этого, как объяснил профессор Гилберт, зависит: закончится история похоронами или свадьбой. Шансы закончится свадьбой у истории есть: совершенно неожиданно Гарольд встречает кондитершу-анархистку Анну. Не смотря на то, что первое письмо Анны, которое она послала в налоговую инспекцию еще до знакомства с Гарольдом, начиналось словами «дорогая империалистическая свинья», герои влюбляются друг в друга. Но писательница Карен Эйфел планирует во что бы то ни стало убить своего героя: это ее фирменный прием. Похоже, Гарольд Крик все же стал персонажем трагедии.
Когда Гарольд слышит о том, что неведомая сила вскоре собирается его убить, он поднимает голову к небесам и начинает проклинать Провидение. Камера взмывает вверх, и мы видим несчастную писательницу, стоящую на краю небоскреба. Еще одно движение камеры – и Карен Эйфел оказывается стоящей на краю стола в своем офисе, в окружении пустых белых стен и сотни бычков в пепельнице. Вот такое оно – Провидение. Доведенная до отчаяния женщина, которая разрывается между мыслями об убийстве (персонажа) и самоубийстве. Вот уж ее часть истории в фильме Марка Форстера – точно трагедия.
Стоит ли говорить об актуальности темы, которую поднял Форстер, сегодня, когда у многих в голове синхронным текстом идут еще не написанные посты в livejournal? Когда народ, погрязший в виртуальщине или, к примеру, в офисной работе, начинает ощущать себя – точно как Гарольд Крик – «персонажем в собственной жизни»? Когда рефлексия заменяет все радости жизни, а сама жизнь норовит принять литературную или киношную форму?
Но, безусловно, стоит говорить о том, насколько тонко Форстер решает поставленную задачу. Он закольцовывает композицию зеленым яблоком, а неизбежной причиной трагедии делает мальчика в велосипедном шлеме (самый обыкновенный мальчик-монстр в лучших традициях «Коматозников»). Он сажает депрессивную писательницу на скамейку рядом с непробиваемой негритянкой Пэнни, под серым дождем, под желтым зонтиком. Он рисует колоритный образ кондитерши (ее отлично исполнила Мэгги Джилленхаал): девушки, у которой друзья – неформалы, на плече – татуировка, а в душе - твердое намерение сделать мир лучше с помощью печенья. А его профессор литературы, которого играет зримо постаревший, но невероятно обаятельный Хоффман, достоин стать в один ряд с продюсером Стенли Мотсом из «Плутовства».
У фильма Марка Форстера, который в 2005 косил зрительские ряды на редкость нудной социальной драмой (или сказкой) «Волшебная страна», есть главное: остроумие. Остроумие в идее, в диалогах, в актерской игре и в работе оператора. Это настолько неожиданно, что фильму прямо с ходу хочется простить все, к чему можно было бы придраться. И несоответствие (даже учитывая интригу: комедия-трагедия) между игрой Томпсон, которая словно вжилась в роль античной Медеи, и игрой Феррелла, которого мы видим в амплуа Билла Мюррея формата «Дня сурка». И затянутую концовку, когда сюжет зависает, точно теннисный мяч, между хэппи-эндом и возможной трагической развязкой. И фарсовый финал романа «Налоги и смерть», в стиле рассказов Драгунского: мол, герой спасает мальчика из-под автобуса (впрочем, если видеть в этом режиисерскую иронию - все нормально).
Все это недостатки не настолько существенные, чтобы испортить впечатление от картины. Во всяком случае, далекие от тривиальности диалоги и почти экзистенциальная идея фильма перевешивают все возможные минусы. История, не смотря на некоторые слабые места, способна и удивить, и заставить задуматься. В одном из эпизодов неожиданно появляется экскаватор и по ошибке начинает сносить не тот дом. И все это – только для того, чтобы герой Хоффмана мог сказать: «Нет, Гарольд, ты не контролируешь сюжет!» А кто контролирует сюжет вашей жизни?
// Настоящее кино