На протяжении почти 25 лет он держал в страхе весь Сан-Франциско. Общаясь с властями через репортеров, он в своих письмах и шифрах жестоко упрекал полицию в бездействии. «Зодиак» то пропадал на время, то появлялся вновь. Порой полиция начинала сомневаться в том, что за очередным убийством стоял именно тот, за кем они так тщетно охотились, а не какой-нибудь имитатор. Однако и почерк убийств и письма репортерам говорили о том, что «Зодиак» еще не отошел от дел.Забытый убийца
Самый жуткий ужас, который только можно себе представить — это реальная жизнь. Можно сколько угодно восхищаться оторванными головами, тоннами «натуральной» крови, всякими этими актерскими «штучками» — дрыганьем ноги, перекошенными лицами, потусторонними хрипами и стонами… Но как только видишь документальные кадры из какого-нибудь Освенцима, так сразу и трезвеешь. Страшно не изображение смерти. Страшна смерть. Но только настоящая.
Да собственно об этом и фильм Дэвида Финчера «Зодиак». Он ведь про убийства. И убийц. И тех, кто этих убийц ищет. И про нас с вами, рядом с этими убийцами живущих. Но, отнюдь, не про выпущенные кишки, и разбрызганную по асфальту кровь. Потому что не это главное.
Когда читаешь релиз, смотреть этот фильм большого желания не возникает. И даже фамилия культового режиссера не помогает. А имя киноотца «Бойцовского клуба» — это, знаете ли, не фунт изюма. Однако тот простой факт, что фильм о легендарном и не пойманном убийце по прозвищу Зодиак уже не первый (это третья постановка только за последние два года), и то простое умозаключение, что детективного «садовника» не разоблачат — отпугивал. Ну что это за криминальный триллер, где убийцу не поймали? А это и не детективный триллер. Это фильм-разоблачение.
Первое разоблачение — это разоблачение масштаба. Маньяки представляются нам какими-то исключительными, сверхжесткими типами с экзистенциональными мотивами и нечеловеческой харизмой. Так рассказывали нам в кино и газетах. Так мы привыкли. Но эпохи меняются. Раньше-то кто убивал? Ну, кроме политиков конечно. Джек-Потрошитель — то ли безумный актер, то ли королевский медик, то ли особа королевской крови. В любом случае аристократ. Личность. А мотивы? Это же ни много, ни мало мессия. Исправитель человечества.
Нынешнее время много мельче. Или многолюднее. Серийный убийца, он не потому серийный, что убивает сериями, а потому что спущен с конвейерной ленты современной поп-культуры. Они как малолитражки: многочисленные, одинаковые, с похожей судьбой (мама-папа не любил), и даже способы убийств воруют друг у друга.
Но они на виду. С ними удобно всем: издателям (тиражи), людям искусства (вечная тема, без особых усилий), полиции-милиции (ну как еще героем стать?)… Даже нам с вами удобнее думать о мифических маньяках, чем о шантрапе из соседнего подъезда. Поэтому и говорит в фильме следователь Дэвид Тоски: «За время пока мы искали Зодиака в Сан-Франциско были убиты сотни людей». А репортер Пол Эйвори добавляет: «В Африке каждый день погибает больше людей, чем он убил за три месяца. И про них никто не пишет». Потому что пишут не про убитых. Пишут про убийц. Так интереснее. А жертвы покорно становятся в ряд, что бы стать выгодным обрамлением для «обаятельного» палача.
У Финчера убийца скушен и мелок. Никакой системы, никаких искусно «спроектированных» загадок, шарад и душераздирающих историй из прошлого преступника. Вместо этого — косноязычные письма в редакции газет, зашифрованные «кодом бойскаутов» из детских книг, дурацкие требования носить «пуговицу Зодиака», и немотивированные случайные убийства. Немотивированные, поэтому и страшные. Поэтому и трудно расследуемые. У Финчера поиск Зодиака, это не поединок интеллектуалов. Это грязная, скучная работа, ставящая участников в тупик. Зачем он это делает?
А не зачем. Устал от собственного ничтожества.
Второе разоблачение – это разоблачение себя. Фильмом «Зодиак» Финчер борется не только с «оголливудившимися» в конец киноманьяками, но и с собственным творчеством. Еще бы: «в свет» Финчера вывел самый настоящий маньяк – именно с картины «Семь» началось восхождение Финчера к высотам кино. Тогда, в молодости, Дэвиду Финчеру казалась что смерть и насилие это красиво. За этим стоит нечто большее, чем банальное пробивание башки из девяти миллиметрового Люгера. А вот теперь он понял, что ничего другого, там быть не может. И в «Зодиаке» у Финчера убивают скучно. Обыденно. Очень просто. На память (из киношного) приходит только смерть Бананана в соловьевской «Ассе» — что-то скомканное и неожиданное. У Финчера смерть, это когда прекращают жить. И зритель чувствует это кожей, а не глазами.
Немногословие в кровавых деталях, некоторая прохлада действия и еще мастерское воспроизведение примет времени — вот то, что создает особую атмосферу фильма, делая его почти документальным. Просто удивительно, что фильм прочно завоевывает внимание зрителя, и заставляет его не отрываясь следить за действием, несмотря на то, что обязательных в наше время погонь и перестрелок в нем напрочь нет. Вместо этого Финчер обрушивает на нас россыпь имен, обстоятельств, мест, времен: всего того, в чем безуспешно плутают и главные герои фильма — инспектор Дэвид Тоски и художник Роберт Грейсмит. Сначала зритель пытается угнаться за их догадками и предположениями, пытается сам угадать, кто же на самом деле загадочный Зодиак, но потом понимает: да это же абсолютно неважно. Гораздо интереснее смотреть не куда, а как движутся герои в своем расследовании. «У них нет факса, может, вышлете вы? У нас тоже пока нет факса…» Поистине забавно видеть, как тонет расследование в ворохах бумажной канцелярии, телефонных звонках и коридорах чиновничьего соперничества.
Кстати звучащая в фильме музыка, это отдельный разговор. Маленькая ретроспектива «боевиков» 60-70-х. Поход в аудиомузей мировой поп-музыки. Немного ностальгии, и очень много неподдельного удовольствия.
Фильм хорош. Потому что все в нем хорошо: хорошо играют актеры, работает оператор, художники, гримеры, и постановка сцен хороша, и звук… И хорошо, что убийцу не поймали, а он тихо загнулся в полной безвестности где-то в провинциальной Америке.
Вот только то, что есть на свете люди готовые убивать, ради поднятия собственной значимости — плохо.
Но это уже не кино. Это жизнь.
// Настоящее кино