Он прошел через голод, унижения, рабство. На него охотились, его пытали и предавали. Он выжил, хотя казалось, что это невозможно. Его сила, ум и воля к жизни были несравнимы с возможностями обычного человека. Их поддерживала любовь его первой и любимой жены — Борте. Любовь, которую у него никто не смог отнять. Уникальная история любви. История человека, ставшего легендой, повествует о молодых годах великого воина Чингисхана. Времени, когда все только начиналось. И когда еще никто не знал, что Темуджин станет великим ханом всех монголов — грозным Чингисханом. Скоро мир содрогнется от имени этого человека.Монгол Шуудан
Отечественная кинематография, воскрешению которой мы бурно аплодировали три года назад под финальные титры «Ночного Дозора», снова напоминает живой труп. Нет, определенные сдвиги все-таки налицо: кинопрокат цветет пышным цветом, а отдельные образчики продюсерской мысли даже собирают невообразимые по местным меркам суммы. Но чтобы в царящей на экранах кучемале зиждилась взвешенность и рассудительность Голливуда – этого пока не наблюдается.
Такое впечатление, что постулат советского максимализма «Наши поезда самые поездатые в мире» до сих пор играет в причинных местах отдельных криэйторов, заставляя тратить миллионы вопреки человеческой логике и царящему на рынке спросу. Каждый первый — блокбастер, каждый второй — ответ Голливуду, хотя последний, в общем-то, ни о чем и не спрашивал. Вместо взвешенного мониторинга сложившейся в индустрии ситуации (обычного дела для американского мейджора) мы пускаем колоссальные сбережения на ветер ради возможности горделиво стукнуть себя в грудь кулаком под разговор о самой дорогой постановке Отечества и надеясь на русский авось под песню о перспективе возвращения вложений.
Кому, скажите, пришла в голову парадоксальная в своей глупости мысль, что зритель хочет смотреть биопики о Чингисхане, да еще в таком количестве? «Кочевник», «Чингисхан», «Монгол», «По велению Чингисхана» — явный перебор степной тематики. И ладно, хотя бы через одну картины рвали бы бокс-офис и формировали армию болельщиков, так нет, в поисках баланса между коммерческим и авторским постановки тонут в собственных уступках, по заунывности соревнуясь с волчьим воем. А уж когда добрая половина из перечисленного выходит под фамилией Сергея Бодрова, да еще с пугающе многообещающей ремаркой «Фильм Первый» — впору тушить свет и посылать за доктором.
Нет, можно принять за аксиому, что на бумаге все смотрелось волшебно. Реконструировать в степях дремучее прошлое – плевое дело, достаточно пошить костюмы да выбрать ракурс без возвышающейся на горизонте мачты ЛЭП. Даже натаскать артистов беглому монгольскому не сложно: цивилизованный мир все равно не знает гортанной тарабарщины. Но, берясь экранизировать жизнь Темучина, сознательно концентрироваться на бытописании и избегать ключевых поворотных пунктов, тут определенно нужно быть семи пядей во лбу. Как вам понравится, когда сказ о восхождении величайшего полководца вязким киселем разливается по общению с койотами и племенной философии, но оставляет за кадром года — ГОДА! — понадобившиеся хану для объединения враждующих кланов в могучую армию? Просто щелк, и герой восседает на гнедом жеребце перед собственной армадой под издевательский нарратив.
Да ладно, мы тоже помним гей-драму об Александре, где павлиньим ресницам Гефестиона и прогрессирующему эдипову комплексу уделялось внимания на порядок больше, чем сокрушительным завоеваниям, — но они хотя бы БЫЛИ! «Монгол» же обходится полунамеками на баталии, первый раз пуская в ход кулаки по истечении часа. И когда наградой за долготерпение оказывается эффектный план с чингисхановым войском, а от предвкушения Битвы приятно покалывает кончики пальцев, ЩЕЛК! и по экрану ползет бесконечный барабан заключительных титров.
Делая ставку на экспортность ленты — фактически, оголливудизации главного героя путем упора на человечность и поэтичную лав-стори, — Бодров, по сути, варит клюквенный компот со штемпелем монгольской почты. Лекала американской мейнстримной драматургии торчат на сюжете уродливыми заплатками, не придавая ему ни красоты, ни толковости. И даже модный эстетский ход со съемками на полумертвом языке (на монгольском, конечно, но сути это не меняет) не ставит дополнительный балл в зачетку режиссера — потому что и эта робкая попытка к атмосфере гибнет под истинно русским решением — ...переводом.
// Настоящее кино