Перед Агентом Интерпола Льюисом Сэлинджером и ассистентом по юридическим вопросам Элеонор Витман поставлена задача — предать правосудию один из наиболее могущественных банков мира. Собирая доказательства нелегальных операций, включая отмывание денег, торговлю оружием, вплоть до дестабилизации правительственных структур, им придется провести расследование, которое навсегда изменит их жизни.«Точка обстрела»
Обидно, конечно, когда у хорошего человека выходит что-то не так: в подобных случаях всегда пытаешься искать причины конкретной неудачи не столько в творческом подходе, сколь в условностях кинопроизводства. Том Тиквер — режиссер интересный, амбициозный, толковый и, что немаловажно, поразительно смелый. Он извечно брался за самые рискованные проекты (не побоялся в свое время принять в своеобразное наследство сценарий авторства великого классика Кшиштофа Кесьлевского, а чуть позже у него хватило храбрости взять на себя ответственность — переосмыслить на пленке неоднозначную прозу своего культового соотечественника Патрика Зюскинда). И все до поры до времени у него получалось: предельно попсово и в то же время умно, благодаря нежной любви создателя к абстрактным, но органичным конструкциям. Как и следовало ожидать, подобные успехи привели везучего немца в Голливуд, который славится не только большими актерами и высокими бюджетами, но и повсеместным оболваниванием европейских самородков.
В итоге, на экраны выходит довольно неказистый «Интернэшнл». По сути — средней руки пост-бондовский триллер, раскрывающий громогласные секреты мировой финансовой закулисы. По факту — печальный пример работы, в которой автор, преодолевая антикризисные настроения, взялся за несвойственную для себя тематику. По сценарию, редкостно комичному ввиду случившихся в мире экономических пертурбаций, Тиквер неловко вырисовывает лишь пунктиры. Он дозировано включает то политический пафос, то параноидальный саспенс, то конспирологический детектив с присущими ему теориями вселенского заговора. Безусловно, понимая, как развивается концепция действа в опусах Сидни Поллака тридцатилетней давности, он собирает фильм словно мозаику — и подобное простительно, если учитывать тот факт, что политический триллер, бывший когда-то крепким жанровым кино, уже давно превратился если и не в архаизм, то уж точно в агитку.
Однако все же мучительно и грустно смотреть на то, как автор, спотыкаясь на классическом занудстве и предельной банальности, умудряется развалить объективно неплохое кино на части. Зрителю приходится, преодолевая сонливость и раздражительность, разбирать и деконструировать «Интернэшнл» буквально по кусочкам: находить логику там, где ее нет; цепляться за оправдывающиеся условности жанра как за спасительную соломинку; мириться с вымученностью сюжетной линии во имя высокого стиля, которому режиссер традиционно верен до самого финала. С пресловутым стилем, кстати, смешнее всего. Будучи действительно талантливым художником, Тиквер на протяжении всего хронометража тешит собственное самолюбие проектировкой эдаких визуальных чертежей: его как никогда волнует идеальная геометрия кадра, что бросается в глаза благодаря щепетильно выстроенной композиции. Оператор и вовсе сходит с ума, ежеминутно злоупотребляя величественными общими планами архитектурных и раздражающих своей иллюстративностью красот: от Берлина до Милана, от Нью-Йорка до Стамбула.
Но, все же, есть две причины, которые с лихвой оправдывают создание картины. Первая — это Клайв Оуэн. Актер весьма удачно эксплуатирует свой уже привычный образ отчаянного идеалиста и харизматичного антигероя. В этот раз он без морковки в зубах, однако опять ведет себя по-мужски, глаголет исключительно правду-матку, ищет мифическую справедливость и при всем при этом эффектно контрастирует внешностью заправского алкоголика с солидной профессией агента Интерпола. Вторая причина — это зрелищная перестрелка в нью-йоркском музее Гуггенхайма. В чем-то цитируя недавний «Квант милосердия», эпизод приводит в неописуемое восхищение всех и каждого. Причем глумливая радость, возникающая от разрушения одного из самых ярких произведений архитектуры XX века, озаряет лица посетителей мультиплексов даже не от зрелищности сцены, сколь от странного склада ума мало-мальски окультуренных людей. Все они почему-то любят восторгаться хаосом, а уж тем более хаосом, который способен внезапно воцариться в стенах обители концептуального искусства.
Стоит полагать, что у Тиквера схожие с рядовым зрителем проблемы мировоззрения: вкладывая свои силы и талант в посредственную байку, как и большинство псевдо-философов, он наверняка про себя размышляет об акте созидания. К сожалению, но даже при всем желании, объяснить причины этих неблагоприятных симптомов вряд ли у кого-то получится. Да и на кризис подобное спишешь, только при условии, что тот — творческий.
// Настоящее кино