Социальный работник, опекающий семью, прилагает максимум усилий, чтобы спасти девочку от ее собственных родителей, которые, похоже, её истязают. Однако на самом деле обстоятельства оказываются не такими простыми, а девочка — не столь невинной, как кажется на первый взгляд.
«Трудный ребенок»
Голливудский дебют автора бескомпромиссных «Антител» — это, как принято говорить, кино с тяжелой судьбой. «Дело №39» почти два года пропылилось на полке: всё это время требовательные продюсеры пеняли режиссеру на хронометраж, который по слухам зашкалил за неудобные три часа. Ленту перемонтировали, финал пересняли, акценты слегка сместили. Бескомпромиссности у немца в итоге поубавилось, а вот склонность дёргать сюжетные линии из чужих фильмов осталась. Если пририсовать где-нибудь в кадре колодец, можно подумать, что это предыстория «Звонка». Завязка следующая: маленького ангелочка Лилит терроризируют горемыки-родители. Ребёнок смотрит на них грустными очами, и время от времени выкрикивает им вслед «Я всё слышу». На помощь девочке приходит сердобольная социальная работница, которой в кульминационный момент доведется вытаскивать ребёночка из включенной духовки, куда бедняжку предусмотрительно поместят любящие родители. Интересно, чем всё же вдохновлялись сценаристы, придумав столь необъезженную методику умерщвления. На ум почему-то приходят русские народные сказки и писатель Владимир Сорокин со своей «Настей». Впрочем, новостные сводки подсказывают, что в США подобным уже никого не удивишь. Несколько лет назад некий Мартин Лютер Джонс попытался испечь свою жену в духовке на глазах у пятерых детей. Творился столь нечестивый поступок аккурат на День благодарения. Кого-то подобное рассмешит, кого-то расстроит. Так и с «Делом №39». «И смех, и грех» — как ни странно, именно так можно обозвать тот жанр, в котором работает ныне недобрый режиссер Кристиан Альвар.
Ферланд достаточно лишь улыбнуться, чтобы зритель почувствовал то самое инфернальное
С пресловутыми грехами и прочей мифологической белибердой разбираться здесь не очень интересно. Любопытным является лишь тот факт, что имя Лилит фигурирует в сценарии неспроста. Лилит — первая жена Адама в еврейской мифологии. Согласно преданию, расставшись с Адамом, она стала злым демоном, убивающим младенцев. В «Деле №39» чудом спасшаяся малышка новорожденных не трогает, но козни строит изобретательные, да и наблюдать за ней сплошное удовольствие. Если кого и стоит за это благодарить, так это Терри Гиллиама, который в своей «Стране Приливов» открыл миру юную, но не по годам сильную актрису Джодель Ферланд. Девочка не в первый раз играет персонифицированное зло, но делает она это всегда с дьявольским очарованием и уверенностью профессионала. На её фоне теряются практически все, включая лауреата премии «Оскар» Рене Зельвегер. Чего стоит один только момент, где Джодель объясняет детскому психологу значение слова «поверхностный». Периодически режиссер зачем-то пририсовывает Ферланд размытую морду страшного демона или делает из неё Терминатора, ломающего тяжелые дверные засовы. Это не страшно, неумно и неоправданно. Но никуда не денешься, типичная перестраховка дебютанта, который к тому же решительно не понимает самого главного: миловидной Ферланд достаточно лишь улыбнуться, чтобы зритель почувствовал то самое инфернальное, опасное, иррациональное, незримое и очень сильно пугающее.
Смешного же в фильме с избытком. По большому счету, «Дело №39» рассказывает о неказистой тетеньке, чья работа заключается в том, что она красиво читает морали бестолковым родителям. Она – профессионал своего дела, за это ей платят, в конце концов. Когда же самой достается нянчиться с ребёнком, по несчастливой случайности оказавшимся исчадием ада, — ей только и остается, что в истерике прятаться под кроватью и глупо хлопать ресницами. При этом на протяжении всего фильма из беззащитной героини Зелльвегер лезут комплексы вперемешку с материнской некомпетентностью. А ведь маленький сатаненок просто хотел любви, которую не смогли дать предыдущие родители. И нужно ему было совсем немного: мороженое днём, забота вечером, качели-карусели по выходным и несколько убийств на ночь, дабы спалось крепче. Хочется верить, что в трехчасовом оригинале Альвар не прибегал к столь утомительному невнятному тургеневскому противостоянию, которое воцарилось примерно через час после многообещающего пролога. Скорее всего, он эффектно закончил конфликт взаимовыгодным сотрудничеством. Подобное в рамках жанра всегда выглядело логичным, убедительным и единственно верным решением: достаточно вспомнить хотя бы глаза актрисы Мии Фэрроу, которая качает колыбель в финале «Ребенка Розмари». Многие говорят, что в этом взгляде материнская любовь. Не верьте, это обычное смирение с мыслью, что в семье не обходится без урода.
Ферланд достаточно лишь улыбнуться, чтобы зритель почувствовал то самое инфернальное