Действие картины происходит в 1920 году. Ученый-скептик приезжает в загородную школу-интернат, где, по слухам, наблюдается повышенная спектральная активность. Сначала она уверена, что сможет развенчать этот миф, но затем пугающая встреча со сверхъестественным заставляет ее изменить свое мнение…«Пробуждение»
Осанистая рационалистка Флоренс (довольно эффектный выход прехорошенькой здесь Ребекки Холл), потерявшая на Первой мировой возлюбленного, занимается тем, что разоблачает экстрасенсов-шарлатанов, которые активно спекулируют после войны на чувствах вдов и матерей. Однажды на пороге своего дома девушка обнаруживает незваного гостя, немножко хамоватого учителя, который настойчиво просит её провести расследование в школе-интернате, где он работает. По приезду в пансионат главную героиню встречает улыбающаяся Имельда Стонтон и орава дерганых маленьких мальчиков — по всей видимости, чем-то сильно напуганных. Разумеется, вместо того чтобы перекреститься и убежать, не попрощавшись, Флоренс тотчас затянется сигареткой, рассыплет муку по полу, развесит звонкие колокольчики у лестничных пролетов и примется с умиротворенным видом и фотоаппаратом в руках ожидать несуществующего, по ее мнению, призрака.
«Экстрасенс» — дебют британского телевизионщика Мерфи — в англоязычном миру зовется «Пробуждением», и это название, само собой, подходит картине куда больше. Все-таки про экстрасенсорику и спиритизм здесь ровно две минуты в прологе; последующие же полтора часа авторы пытаются выдержать в рамках печальной элегии, повествующей о человеческих потерях и пограничных состояниях, в которых многие сознательно пребывают всю свою жизнь. Позаимствовав фактуру благородного готического хоррора у испанцев (в первую очередь — у Байоны с Аменабаром), режиссер подменил исходное страшное нестерпимо грустным. Половицы старого особняка скрипят здесь тише положенного, вкрадчивые шепоты убиенных детей почти не слышно, занавески чуть-чуть колышутся, да и приведения как-то не слишком налегают на запугивание, скорее постоянно пытаются на что-то намекнуть.
Не уступают им и живые. «Вряд ли есть на свете место, где одиночество понимают лучше, чем здесь», — твердит всепонимающая экономка. «Живых надо бояться, а не мертвых», — подхватывает владелец протокольной физиономии, кажется, промышляющий по сюжету уходом за садом. Растерянная Флоренс в ответ на всё это лишь нервно сжимает в руках свой портсигар. Когда он потонет в мутной озерной воде, некоторое смятение начнет испытывать и режиссер. К финалу его красивый фильм складывается, словно карточный домик, не выдерживая грузной концовки. От этого, впрочем, кино не становится сильно хуже. Некоторые ужастики, переставая концентрироваться на саспенсе, начинают вдруг говорить не самые глупые вещи. «Пробуждение», например, очень непринужденно рассказало о том, что призраки рождаются из человеческого нежелания прощаться со своим прошлым. Однако бывают случаи, когда прошлое не хочет прощаться с тобой. Странно, конечно, но, осознавая вместе с героиней скромный и очевидный мессэдж этого нестрашного фильма, ты пугаешься так, что по коже пробегает целый табун мурашек.
// Настоящее кино