К Земле приближается огромный астероид. В такой момент большинство мужчин пустилось бы во все тяжкие. Но только не Додж. Он отправляется на поиски школьной подружки в компании соседки Пенни.«Последний день на Земле»
В относительно недавней «Меланхолии» угрюмая Кирстен Данст озвучивала приближающийся апокалипсис емким наблюдением: «жизнь на Земле — это зло». Герои романтического фильма-катастрофы Лорен Скафарии к бытию куда более благосклонны. В преддверии конца света каждый второй здесь испытывает чувство, которое уместнее всего обозвать растерянностью. Мир вот-вот полетит в тартарары, а люди все никак не могут прекратить суетиться: одни решают посвятить последние дни жизни круглосуточному гедонизму; вторые — до самого финала мучают себя навязчивым вопросом, а жили ли они вообще; третьи, как можно уже понять из названия, ищут друзей. Единственный персонаж, который проявляет в этом несколько суматошном фильме олимпийское спокойствие, — пожилая мексиканская домработница Эльза. Каждый четверг эта женщина с невозмутимым видом прибирается в квартире Доджа, заурядного офисного клерка, чья жена, заслышав о конце света, тотчас же убежала к своему любовнику. После неудачной попытки суицида Додж уж было начинает бубнить с интонациями триеровской героини, однако вовремя знакомится с соседкой Пенни, взбалмошной барышней, страдающей от повышенной болтливости и периодической гиперсомнии.
Вместе с ней Додж отправляется в путешествие: сам он лелеет надежду повидаться с одноклассницей, которую когда-то любил; Пенни вроде как страстно желает увидеть своих родственников; обоих при этом непреодолимо тянет друг к другу. Первые полчаса режиссерский дебют Лорен Скафарии предстает милым уютным инди, каким мы его и любим. За кадром бренчат хиты 70-х, актеры смешно и непринужденно шутят, оператор плачет от счастья, поочередно тыча свою камеру в яркое солнышко, лазурный океан, зеленые лужайки, белоснежную улыбку Киры Найтли и прочие вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Увы, как это часто бывает с новичками, теряя из вида фактуру, режиссер начинает неуверенно мямлить и заикаться. В такие моменты несложно разглядеть, что Скафария пока еще совсем не умеет снимать кино; что рожденная исключительно для дефиле в красивых платьях Найтли по-прежнему не умеет играть; что высокие чувства, которым фильм посвящен, зарождаются не на экране, а где-то между монтажными склейками. Открывая биографию Скафарии, в принципе, понимаешь, почему у нее все так по-дурацки вышло. Она — человек-оркестр: пишет сценарии, снимает кино, поет песни (уже вышло два альбома), красит волосы в разные цвета и встречается с Эштоном Кучером. Столь одухотворенные девушки не прекратят искать себя даже в условиях вселенской катастрофы. Им вряд ли объяснишь, что иногда уместнее сконцентрироваться на чем-нибудь одном. Ведь если племена майя правы, хороших друзей искать уже поздно. Чего не скажешь о хорошей киношколе — для режиссера Скафарии она была бы действительно очень кстати.
// Настоящее кино