Дубового вида сквайр Де Карруж (Мэтт Дэймон) сильно обиделся на сквайра Ле Гри (Адам Драйвер), прохвоста и карьериста. Второй, будучи давним другом и соратником на поле боя, подрезал у первого экономически выгодный кусок земли, должность капитана да ещё и жену обесчестил. Ле Гри в свою очередь обижен на Де Карружа за всё тоже самое, но со своей колокольни: по его мнению, землю и должность он заслужил, а жена сама была не против – не слишком активно отбивалась да и на Ле Гри сама давно заглядывалась. Правда хоть у каждого и своя, а истина всего одна, и знает её только обесчещенная Маргарита (Джоди Комер), из-за которой мужчины будут биться и на титрах финальных, и на начальных.
В последнее десятилетие-полтора Ридли Скотт, когда высовывается из-под бутафорских доспехов и кольчуг, планомерно сходит с ума. Понятно, что «Чужой», «Бегущий по лезвию» и даже «Гладиатор» – это что-то, навсегда оставшееся в прошлом. Поэтому остается лишь упиваться чудесными в своей несуразности явлениями, диковинными бриллиантами неправильной формы: совершенно диким «Советником», вымученным «Прометеем», переснятыми «Всеми деньгами мира», последним «Чужим» и, в конце концов, фильмом, в котором Кристиан Бэйл выводит евреев из Египта.
В своей новой картине — расхваленным высказыванием о сути патриархата в декорациях Нормандии 14-го века — Скотт галопом проскакивает историю на манер сериального «previously on…», показывая одни и те же события глазами всех трех героев. Был бы жив Акира Куросава, в пору было бы возмутиться. Но страшно даже не это. А то, как большой автор, человек, подаривший нам такие женские характеры, как Рипли, Тельма, Луиза, ставит табуреточку и начинает орать, что женщины тоже люди.
Скотт на старости лет так опасается остаться непонятым, что ставит врага в полный рост перед зрителем и воюет с ним что есть мочи. «Изнасилование – это имущественное преступление против мужчины, под опекой которого находится женщина» – говорят ближе к середине фильма. Нет, отвечает Скотт, как бы не так, и подписывает версию Маргариты (в которой и Дэймон, и Драйвер, мягко говоря, оба не очень) словом «истина» два раза.
Большое искушение свалить всё на сценаристов. Не трудно представить, как Дэймон с Аффлеком, впервые увидев «Расёмон», хватают подмышку средненькую голливудскую сценаристку и бегут переписывать книжку Эрика Ягера, потом запускаются и весь съемочный период стараются добудиться Скотта. Не получается уже в первые пять минут фильма, когда авторы заваливают зрителя примерно дюжиной дат и географических локаций. Дальше следует показание сторон, каждое из которых буквально подписано: вот тут – правда, а тут не совсем.
К концу съёмок Ридли Скотт, разумеется, просыпается и ставит, собственно, дуэль. В щепки разлетаются щиты и ломаются копья. Зритель и артистка Комер внимательно наблюдают, кто проиграет. И если девушке ещё светит какая-то радужная перспектива (ладно, жизнь, там ещё и замок на кону), то зритель уже проиграл – хотя бы потому что заплатил за это всё деньгами и временем, а мог бы, скажем, лишний раз пересмотреть «Чужого».
// Настоящее кино
