Корить кинокритиков за малочисленные рецензии на фильм «Воздух» не стоит. Да, фильмы Германа-отца и сына убаюкивают своей ритмикой невзирая на действие внутри кадра, поэтому если и пишут, то словно или не видели картину, или не знают, о чём писать (но написать надо и, желательно, похвально). Так и выходят статьи или про технологическую составляющую, или пересказывающие сюжет из пресс-релиза.
Про технологии все всё видели, один из продюсеров картины Константин Эрнст задействовал свои огромные информационные ресурсы для того, чтобы каждый человек в этом мире знал, что у нас снимается кино уровня «Мандалорца» (только спин-офф о герое «Звёздных войн» - это телесериал, а у нас большое кино, существенная разница. По телику такого не увидишь). Но зато благодаря большой рекламной кампании, все знают, что в апреле 1942 года для защиты Дороги жизни на Ленинградском фронте в специально собранный авиационный полк под командованием подполковника Алексея Астафьева (Сергей Безруков) присылают едва ли не девочек, которым предстоит заменить погибших пилотов-мужчин. Значит, главный посыл фильма - чтобы знали, кто спасал жизни советских людей - уже достигнут, но хотелось бы и погружения в историю.
Это на поверхности. Теперь глубже. Командует девочками Рита (Елена Лядова), когда-то любимая женщина Алексея, но их развела война, и то, что они встретились в неподобающем для любви месте и времени - драма, которая неизбежно приведёт к трагедии. Это один сюжет.
Второй сюжет - собственно, о девочках. Там все прекрасны и по замыслу, и в кастинговом решении. Среди них выделяются трое: неопытная Маша (Кристина Лапшина), романтичная натура Катя (Аглая Тарасова) и целеустремлённая Женя (Настя Талызина). Они щебечут о любви и поцелуях, учатся выщипывать брови, посматривают на молодых пилотов, но если надо, отобьют свои машины, заступятся за собственные профессиональные качества, перед мужским кулаком не дрогнут.
Главным опасением перед просмотром было то, что лента может пострадать, как и многие другие фильмы об авиационном соперничестве (не только российские и не только о войне), от непонимания, что происходит на экране. Ведь зачастую в таких картинах на экране творится сумбур: где наши, где враги, кто в кого стреляет, кто падает, а кто остаётся. В «Воздухе» эта проблема решена одновременно просто и одновременно кардинально. Здесь много крупных планов, которые отвечают и за сложность актёрских задач, и за операторскую работу (надо же показать, что происходит не только в кабине, но и дальше, и над, и за), и за драматургическую составляющую. Потому что это кино не про самолёты, фильм про людей и для людей, недаром Женя Белова несколько раз за фильм задаёт несколько наивный, но важный вопрос: что важнее, Родина или человек? Эпизод, в котором героиня в кабине читает монолог, а в это время мы видим, как вдалеке к ней тихо подбирается вражеский самолёт, превращаясь из ничего не означающей точки, погрешности в кадре, до большой угрозы, пробирает до косточек. Так что здесь всё понятно, кто летает, за кого переживать, почему и что происходит.
Алексей Герман, ранее представлявшийся зрителю как камерный режиссёр, в «Воздухе» рисует большое полотно широкими мазками. Дело не только в батальных сценах. Фильм открывается несколькими длинными кадрами, в которых на огромном поле разворачивается расстрел вражеской авиацией наших солдат, прикрывающих мирное население. Такая интонация, при которой за одним упавшим солдатом оказывается бредущий по полю ребёнок, и хочется крикнуть: «Да куда ж ты прёшь!» - сохраняется режиссёром до конца. От острой тишины до оглушительного взрыва проходит сотая доля секунды, от мирного развешивания белья до команды «От винта!» несколько шагов. К этому трудно привыкнуть, как трудно привыкнуть девочкам в фильме.
И вот здесь на первый план выходит Женя, полностью отвечающая даже не за сюжет, а за всё. Её глазами мы видим войну. Она - Вергилий, проводник в аду. Вот Сталинград, где детское лицо Насти Талызиной тонет в крови, грязи, засыпается песком, перемолотыми частями тел. Вот партизанский отряд в тихом лесу, где старики учат детей обращаться с оружием, а мальчики лет десяти здороваются с Женей на «Вы». Вот Ленинград, в котором живые страшнее мёртвых, босховские лица на улицах сменяются на копиистов в Эрмитаже и на тихих полуспящих, почти уходящих от нас зрителей концерта. Или вот Женя светлая от любви и светящаяся от радости за победу в Сталинграде.
Но и не только это. Женя - это тоже сюжет. Недаром титры постоянно указывают временные метки, которые мы считываем, как промежутки от одной Жени Беловой к другой Жене Беловой. От первого вылета, когда она не нажала на гашетку, потому что «не может в живое», до угрожающего ей трибуналом Астафьева, если та не выстрелит в лошадь. От Жени, впервые сбившей врага, до Жени, капризно просящей рисовать аккуратнее очередную звёздочку на самолёте. Но на войне расплачиваются даже за подвиги, так и Женя: она не переправит чужого ребёнка, за время полёта едва не ставшим её собственным, она не убережёт любимого мужчину, она не сможет обрести счастье. Потому что смерть - это смерть. Воздух есть воздух, никому нельзя в живое.
Этим «Воздух» отличается от лоснящегося от CGI «Сталинграда» Бондарчука или мерно жужжащего «Дюнкерка» Нолана. Поэтому гадливо читать комментарии, вроде «опять сняли чернуху», «как всегда, немцы в шоколаде, а мы в говне», «когда же мы научимся снимать войну», «ушёл, даже не досмотрев», «а вот раньше…». А вы думали, как сегодня снимать войну? Как боевик? Как приключение? Только так: без оглядки, зажмурясь от страха за девчонок, с кровью и маслом, горящим под ногами, в почти монохроме (отличная работа художников!), с девичьими слезами: «самолётик, миленький, лети, пожалуйста» - и женскими у могилок: «звёздочки вы мои»…
// Настоящее кино
