Возле тела убитого смотрителя Лувра Жака Соньера обнаружена странная надпись, указывающая на американского профессора истории Роберта Лэнгдона. Попытка разгадать шифр приводит его к неожиданному открытию, влекущему за собой цепочку новых смертельно опасных тайн, способных пошатнуть религиозные устои мира.«Кинодиктант с прилежанием»
Величайшая мистификация XXI века разрешилась в Каннах, оказавшись тем, чем она и являлась в самом начале: непомерно раздутым пиар-проектом. Манипулятивный детектив, сведший с ума весь читающий мир, возможно никогда и не выбился бы в первые ряды, не соверши маркетологи несколько тщательно продуманных ходов – начиная с подключения церкви к скандалу и заканчивая интеллектуальной головоломкой с истинным авторством книги. Всего пара точных выстрелов, и по роману Дэна Брауна сошел с ума весь мир: религиозные истерики подняли волну недовольства, обвиняя писателя в ереси, а библиофилы клюнули на наживку с разгадыванием псевдонима (ходили слухи, что за именем Брауна скрывается Умберто Эко). Отголосков бурливших в обоих лагерях страстей хватило на то, чтобы досужие обыватели гуськом потянулись в книжные супермаркеты, сметая тиражи «Кода».
В тех же смутных водах зародилась и жизнь экранизации. Почти сценарная схематичность романа фактически обрекла его на киноверсию, а узкая грань заигрываний с религиозными догматами оказалась идеальным плацдармом для непрекращающегося пиара. Официальные протесты церкви, безумства верующих фанатиков, запрет на съемки в Вестминстерском аббатстве, попытка Жака Ширака повлиять на кастинг ленты: «Код Да Винчи» ни на миг не выпадал из зрения прессы, в то время как за поступающими жаренными новостями о художественной составляющей картины никто не вспоминал. Киноманы слепо доверились беспроигрышному тандему Хэнкс-Ховард, рассудив, что такая команда на халтуру не способна. Как оказалось – напрасно.
Окажись в режиссерском кресле кто-то другой, фильму возможно и удалось бы стать событием в творческом плане. Но бесконечно политкорректному Ховарду элементарно не хватило духу на эксперименты с провокационным материалом. Сам факт работы с романом Брауна стал для него захватывающей авантюрой, резко контрастирующей с ровной, словно по линеечке, фильмографией. Полностью отдавшись внезапному приключению, задачи по оживлению героев и действия он переложил на звездный ансамбль, ограничившись в этом хороводе ролью тихого аккомпаниатора. Не учел он в своем уравнении только одного: набранные актеры в лучшем случае надежно сидели в клетках образов, в худшем – сами были марионетками, нуждающимися в уверенной руке.
Так оно и вышло: все долгие два с половиной часа экранного времени Том Хэнкс читает реплики Роберта Лэнгдона, оставаясь Томом Хэнксом, читающим реплики Роберта Лэнгдона. Дебютирующая в большом Голливуде Одри Тоту теряется в действии, из сильного и равноправного партнера в самом начале за двадцать минут превращаясь в обязательную подружку главного героя. Жан Рено пресно отыгрывает «того парня-француза из “Ронина”», а Пол Беттани яростно сверкает молочными линзами, впечатляя скорее шрамами от самобичевания, чем глубиной своего абсолютного злодейства. Объяснения задействованности в картине Альфреда Молины (епископ Арингаросса) и Юргена Прохноу (банкир) не находятся вовсе, кроме банального «до кучи». На общем фоне выделяется лишь Иэн МакКеллен – и то за счет неоднозначности своего персонажа.
Конечно, если счастливчик, сидящий в зрительном зале, книги Дэна Брауна в руках не держал, все вышесказанное покажется ему критиканскими придирками. Но если вы имели несчастье придти на сеанс подготовленными – вот тут-то и начинается самое неприятное. Ховард слишком буквально придерживается романа, не отступаясь от первоисточника даже в диалогах. Первичный настрой «посмотрим, как оно выглядит на экране» быстро сменяется скукой: действие предсказуемо, разгадка известна, сценарий затянут. Более того, если в процессе чтения определенные логические дыры скрадывались остротой интриги и погоней за финалом, то в кинотеатре, как под увеличительным стеклом, все они оказываются как на ладони: зачем банкиру понадобилось помогать героям, учитывая его дальнейшие действия? Зачем вообще была заварена вся эта каша, да еще и с привлечением Ватикана? Ответов на эти вопросы Ховард не дает.
Максимума его фантазии хватает на исторические флэшбеки, в книге проговаривавшиеся в диалогах. Очевидно, тут идет ставка на зрителя, вскормленного «Суперменами»: без сопроводительной картинки разобраться в том, кто такие тамплиеры, должно быть, невозможно. И ладно бы этим дело и ограничилось – так нет, Ховард идет до конца, низводя пояснения к разгадкам до уровня «для дурака». Помните, как в финале «Азирис Нуны» там наглядно показали, кем является героиня Нонны Гришаевой? То же самое встречается в «Коде Да Винчи», но уже на каждом шагу. И вот здесь наиболее уместен вопрос: неужто Голливуд просто пересказал роман языком кино, не добавив никакой отсебятины? Отвечаем: истинно так. Единственные отличия от книги заключаются в том, что в кино Софи Неве не обретает брата, герои не добираются до библиотеки, а находят информацию с помощью смартфона Sony (фильм снят Sony Pictures Entertainment если вы забыли), да Ли Тибинг немножко колдует с «Тайной вечерей», меняя Иисуса и Марию Магдалину местами. Все.
В остальном – перед нами выполненный прилежным хорошистом диктант, написанный красивыми круглыми буквами, за которыми нет ничего, кроме назойливого желания понравиться учителю.
// Настоящее кино