14-летняя Хейли – сложный подросток. Она слушает Goldfrapp, читает консервативную литературу и знакомится по интернет-перепискам. Джефф – преуспевающий 32-летний фотограф, чья комната увешана фотокомпозициями с обнаженными детьми. Хейли готова стать моделью для съёмок, но Джефф даже не догадывается, какую цель преследует его новая юная подруга.
«Карамельная перверсия»
Хейли – четырнадцатилетняя школьница. Джефф – тридцатилетний фотограф. Они познакомились в интернет-чате. На экране монитора – смайлики и предложение встретиться на нейтральной территории. На автостоянке он демонстративно поцелует ее в ноги, после чего предложит поехать к нему. Хейли не приучена пить с малознакомыми людьми, однако девушка сама сделает себе и хозяину дома «отвертку». Посредством алкоголя героиня сорвет обертку с самого бескомпромиссного триллера года. После выпитой бормотухи Джефф проснется, будучи связанным в кресле. Теперь в его глазах Хейли не ребенок, а каратель с лицом ангела, психикой Ганнибала Лектера и хирургическими познаниями Джека Потрошителя. Джефф же, по утверждению юного создания, – не творец искусства, а педофил, заслуживающий болезненного жизненного урока. Содержание далее ускользает от режиссера. Начинаются психологические игры и череда физических страданий, которым бы наверняка восхитился и Михаэль Ханеке. Вооружившись электрошоком, полиэтиленовой пленкой и острозаточенным скальпелем, циничный тинейджер заведет со своим новым другом беседу – о девочках, которые возможно подверглись насилию со стороны Джеффа; о его пагубном влечении к «цветам жизни»; о прошлом и будущем, жизни и смерти; ну, и разумеется, о цели столь сомнительного приглашения юной леди к себе в гости.
Отсмотрев картину, бежишь на IMDb, чтобы узнать имя той феминистки-лесбиянки, которая, перечитав перед сном старушку Елинек, сняла «Леденец» . К своему удивлению обнаруживаешь, что кино сделано не женщиной, а неким дебютантом Слэйдом. Очень вкрадчиво, как в свое время Такаши Миике в «Кинопробе», он полтора часа поясняет, что критерии морали легко расшатываются, а истина достигается лишь в тот момент, когда находится предел физической боли. Собственная, пытка в фильме, о которой пестрят все аннотации к «Леденцу», весьма символична. Суть ее – не в причинении физического вреда, а в стимуляции самопознания. Героев положительных, как и полагается, в картине искать не стоит. Понятия нормы, логики, добра и зла, дозволенного и недозволенного размыты, как бесцветная начинка в чупа-чупсах. Центральное действие занято людьми, которые в поиске некой сакральной истины пытаются друг друга переманьячить. У зрителя же в этот момент выбор не велик. Либо он соглашается быть соучастником поиска смысла, либо закрывает глаза, ожидая вердикт тех, кто его найдет.
