«Левиафан». Разбор по косточкам. Глава 20: Диалог с охранником

Продолжаем публикацию нашего суперинтервью с Андреем Звягинцевым в новом формате – небольшими главками. Но малый объём нисколько не мешает новым подробностям – и рассказ об одном лишь кадре преображается дополнением о большом вырезанном эпизоде, о том, как к этой «пропаже» отнеслись продюсеры (и вообще об отношениях на тот момент с Александром Роднянским), а также историей о том, как в фильме сыграл местный кинопрокатчик.

Читать ранее:

Глава девятнадцатая: Секретарша прокурора

Глава восемнадцатая: Дежурная часть

Глава семнадцатая: Почему «Нива»?

Перед той сценой, что идёт в фильме следом, у нас был ещё большой эпизод: Лиля с Дмитрием выходили из здания прокуратуры и шли к парковке. Это был длинный проезд в спину актёрам: Кричман встал на ролики, камеру поставил на плечо, его катили ассистенты – и он так снимал монолог Вдовиченкова: «У них вечно: то их нет, то у них обед. Я однажды два месяца с заявлением ходил. Не хотели принимать! Два месяца, прикинь!..» Лядова идёт молча, слушает его.

Следующий план: они садятся в машину, и она говорит: «А может, нам Степаныча подключить? Он всё-таки мент…» – «Да нет, он же гаишник… А хотя давай, чем чёрт не шутит! Давай, вдруг впряжётся за Колю!..» И Лиля звонит Анжеле: «Чёрт, не подходит, вечно ей не дозвонишься». И тогда он: «Давай так – разделимся. Я сейчас в суд, потом к мэру». Всё же тут, на одной площади. «А ты – к Анжеле, пусть Степаныча подтягивает».

И в следующем кадре она подвозила его прямо к дверям суда. Мы очень подробно тут двигались в рассказе, всё было одно за другим, время практически не прерывалось. Они подъехали, он вышел, взбежал по лесенке, вошёл в двери – и здесь мы со Вдовиченковым вместе «поехали» и выкатились на затылок охранника, который как раз и говорит: «Когда будут – неизвестно... Мне не докладывают». «Понятно, спасибо», – и Дмитрий уходит.

Весь этот кусок – выход из прокуратуры к парковке, посадка в машину, отъезд, звонок по телефону, «разделимся», он взбегал по лестнице, Лядова трогалась и выезжала из кадра, а он вступал в диалог с охранником, – всё это была целая вязь!.. Но в итоге я этот огромный кусок просто удалил.

Не жалко было? Не думали: «Блин, это ж столько работы!..»

Не имеет значения. Главный принцип: удаляй всё, даже самое тебе полюбившееся. Даже что-то такое, что далось тебе невероятной ценой. «Как же выбросить этот закат?!. Мы же так долго его ждали!.. Нет, не выброшу!» – всё это слабость. С изображением нужно наладить такие отношения, как если бы это снял не ты, а кто-то другой. И закон здесь правит только один, предельно простой: всё, что гармонично, всё, что создаёт ритм повествования (хочу подчеркнуть, речь идёт именно о ритме, а не о темпе), – всё это должно жить. Всё остальное – всё, чему не веришь, всё, без чего можно обойтись, – удалять безжалостно.

А продюсер может сказать: «Андрей, подумай ещё раз. Мы столько денег вбухали в этот кадр»?

Нет, это исключено. Я вам больше скажу: чаще всего продюсер заинтересован в обратном. Какая ему разница, что вот в этот кадр он вбухал пять рублей, а в тот – тридцать пять? Совокупно он отдал сорок. То есть что бы ни вылетело в корзину, потрачено-то – сорок. Продюсеру в большей степени важно, чтобы фильм был плотнее, чтобы не провисали сцены, чтобы внимание зрителя не ослабевало.

Продюсер не скажет: «Как же вы убрали такой кадр?! Я столько денег отдал за операторский кран!» Или: «Вы сами сказали, что сняли с вертолёта волшебную панораму! И теперь намерены её удалить?!» Большой продюсер говорить такого никогда не станет. Мало того, он не всегда знает, на какое конкретно решение были потрачены те или иные деньги. Он в это не вникает, в этом просто нет необходимости. А главное, удаляя тот или иной эпизод, режиссёр не желает сделать фильму плохо, напротив. И опытный, умный продюсер всё это отлично понимает.

Стало быть, Роднянского не было с вами на съёмках?

Нет, Роднянского не бывает на площадке. Не знаю, приходит ли он на другие; к нам он не приходил.

Высокие отношения.

Ну а что, собственно, ему делать там?.. Люди, которые появляются на съёмочной площадке, не могут просто сидеть и глазеть, они должны быть чем-то заняты, они должны работать.

У нас с Роднянским хорошие отношения, и строятся они на взаимном доверии. Ничто не мешает нам делать общее дело, в нас обоих живёт намерение совместно двигаться дальше, а там уж как сложится – это уже другая история. Думаю, не ошибусь, если скажу, что с обеих сторон у нас ясное понимание, что нам вместе двигаться комфортно. Но при этом и Роднянскому, и Мелькумову хватает деликатности, чтобы понимать: присутствие продюсеров на площадке хоть немного, но смущает группу. Зачем мешать людям заниматься своим делом? Пусть работают.

Тут в кадре мелькает какое-то серое пятно у входа, что это?

Там камень торчал. Это порода, которая выпирает в этом вот месте наружу из-под асфальта, её просто не срезали, оставили как есть.

Интересный, наверное, объект. У вас не было желания показать нам его поближе? Не везде же такие камни лежат.

Ну и что? Мы же не про камни кино снимаем.

А как была организована жизнь на площади?

Жизнь на площади была организована так. Скажем, за пределами кадра – справа и слева – стояла массовка, два-три человека; и если во время съёмок эпизода в пространстве кадра возникала некоторая пустота, тогда второй режиссёр или ассистент по актёрам их запускал – одного с этой стороны, другого с той. А если прохожие шли себе по своим делам, пересекая площадь, то массовку они на время придерживали.

А машина тоже запущенная?..

Машина уже сама по себе. Городскую жизнь никто тут не ограничивал.

Охранник, лица которого мы даже не видим, – это уже «играющая» массовка?

Да, если я дал ему пару реплик.

И он довольно выразительно их произносит.

Он, кстати, местный парень, из Мончегорска, не то директор кинотеатра, не то прокатчик. Он пришёл по нашему объявлению, Элина (Элина Терняева, кастинг-директор – ММ) на него посмотрела и сказала мне: «Обрати внимание, он интересный и даже по-актёрски может с чем-то справиться». Мы с ним поболтали и тут же бегло отрепетировали сцену – тут ведь буквально две фразы надо сказать.

Я так понимаю, с прокатом в этом кинотеатре у вас проблем не было…

Откуда им взяться?..

Ну, кстати, вы же, наверное, слышали: в Псковской области фильму отказали в прокате, сославшись на то, будто зритель не придёт смотреть этот фильм. Я всё же побывал со спецпоказом картины в псковском театре, где желающих её увидеть было предостаточно. Устроили даже два подряд сеанса. Так вот, местный журналист поведал мне историю о безнадёжной многолетней тяжбе за право на собственность одного простого мужичка с местной администрацией и епархией заодно. Историю эту у них даже прозвали «Псковским “Левиафаном”». Что тут скажешь?.. На ум приходит только народный фольклор: «Чует кошка, чьё мясо съела».

В «Новой газете» опубликована об этом подробная статья, называется «Батьки». Загуглите. Читаешь – и не веришь своим глазам. А вспомнишь, где живёшь, – и понимаешь с тоской, что по-другому-то и не бывает.

(Продолжение следует)

Книгу Максима Маркова «“Левиафан”. Разбор по косточкам. Режиссёр Андрей Звягинцев – о фильме кадр за кадром», в основе которой – проект онлайн-журнала «Настоящее кино», в 2020-м году выпустит издательство «Альпина Паблишер».

в блог | подписаться на rss 

© COPYRIGHT 2000-2009 Настоящее кино - Главная Киноафиша страны ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ | РЕКЛАМА
Издается с 13/03/2000 :: Перепечатка материалов без уведомления и разрешения редакции возможна только при активной гиперссылке на www.FilmZ.ru
Координатор проекта Themes.ru, главный редактор on-line журнала Настоящее КИНО Александр С. Голубчиков
программирование Александр Десятник, Юрий Римский :: хостинг предоставлен провайдером Qwarta.ru
Журнал "про Настоящее кино" зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия. Свидетельство ПИ № 77-18412 от 27 сентября 2004 года.